Mongoose

Нравственное богословие. Часть 18.

Глава вторая СПОСОБНОСТЬ РУССКОГО НАРОДА К ВЫСШИМ ФОРМАМ ОПЫТА.

 Многие философы придерживаются теории знания, согласно которой словом «опыт» обозначается чувственное восприятие, возникающее при раздражении органов чувств, глаза, уха, осязательных нервов и т. п. Хорошо еще, если они включают, кроме того, в понятие опыта восприятие субъектом своих собственных душевных состояний, чувств и хотений. Такое учение об опыте господствует в новой философии начиная с XVII века вплоть до нашего времени. Оно связано с каузальной теорией восприятия. Этим термином я называю учение, согласно которому восприятие предметов внешнего мира возникает тогда, когда лучи света, отражаемые или испускаемые предметом, волны воздуха и т. п. физические воздействия вызывают в чувственных нервах наблюдателя физиологические процессы, распространяющиеся до центров большого мозга, и эти процессы суть причина (causa) возникновения в душевной жизни наблюдателя ощущений цвета, звука и т. п. Каузальная теория возникла под влиянием Галилея, Гоббса и Декарта в связи с механическим учением о материальной природе. 

Глубоко иное учение об опыте выработано мною в теории знания, которую я называю интуитивизмом. Мир есть органически единое целое. В нем все существа интимно связаны друг с другом; поэтому человек может наблюдать непосредственно не только свои собственные душевные состояния, но и предметы внешнего мира. Когда я смотрю на летящую ласточку и слышу щебетание ее, сознаваемое мною есть сама летящая ласточка и сами звуки, издаваемые ею, а не субъективный образ ласточки в моей душе. Целое сознавания и познавания состоит из двух частей: субъективная сторона - мои субъективные психохимические акты сознавания, направленного на предмет, внимания и различения, а объективная сторона - сам предмет, наблюдаемый мною. Это - координационная теория воспитания. Она сопутствуется утверждением, что раздражение органов чувств лучами света, волнами воздуха и т. п. не есть причина, порождающая восприятие. Французский философ Бергсон (1859-1941) выработал теорию, согласно которой раздражения органов чувств суть только стимулы, подстрекающие наше «я» обратить внимание не на процессы в нашем мозгу, а на сам предмет внешнего мира, который задел наше тело и может быть полезен нам или вреден. Только такой характер восприятия предметов имеет практическое значение. К сожалению, Бергсон не все виды знания считает актами интуиции, т. е. непосредственного созерцания предметов. Самое важное знание, именно научное знание о мире как систематическом целом, выразимое в понятиях, он считает, подобно Канту, субъективной конструкцией, производимой нашим рассудком и не дающей знания о живом подлинном бытии. Его интуитивизм - частичный. Выработанная мною теория знания есть всесторонний интуитивизм: все способы познания суть различные виды непосредственного созерцания нашим «я» различных сторон мира. «Я» человека есть сверхвременное существо, тесно связанное, координированное со всем миром не только в его настоящем, но и прошлом и даже будущем бытии. Поэтому мы способны непосредственно наблюдать все виды и стороны бытия. 

Видов бытия много. Существует реальное бытие, т. е. бытие, имеющее временную форму; оно состоит из событий, возникающих и исчезающих во времени. Два главных вида реального бытия суть материальные процессы, имеющие пространственно-временную форму, и психические процессы, имеющие только временную форму, без пространственности (чувства, стремления и т. п.). Кроме реального бытия существует идеальное бытие, не имеющее временной и пространственной формы; таковы, например, математические идеи, всевозможные отношения, придающие миру систематический характер. Выше реального и идеального бытия стоит металогическое бытие, не подчиненное законам тождества, противоречия и исключенного третьего, но, конечно, не нарушающее этих законов. Наконец, выше мирового бытия есть бытие Божественное. Все эти виды бытия могут быть предметом непосредственного созерцания, т. е. интуиции. Словом «опыт» следует назвать всякое непосредственное созерцание предметов. Из предыдущего следует, что существует много различных видов опыта, много видов интуиции: существует чувственная интуиция, т. е. созерцание нами таких свойств вещей, как цвета, звуки, твердость и т. п.; существует нечувственное восприятие нами наших, а также чужих душевных состояний; существует интеллектуальная интуиция, т. е. созерцание идеальной стороны мира, например математических идей; мистическая интуиция есть созерцание металогического бытия; религиозный опыт есть «встреча» с Господом Богом. Наконец, существует еще и аксиологический опыт, именно созерцание нами ценностей бытия, нравственных, эстетических и т. п. 

Интуитивизм есть один из видов эмпиризма, т. е. учения о том, что знание основано на опыте. Интуитивизм можно назвать универсалистическим эмпиризмом, потому что, согласно этому учению, все виды бытия даны в опыте, следовательно, существует много видов опыта *. 

Русский народ весьма одарен способностью к высоким формам опыта, более значительным, чем чувственный опыт. Рассмотрим это свойство, начиная с самого высокого вида опыта, именно с опыта религиозного. Православная религиозность тесно связана с мистическим религиозным опытом. Богословие Восточных Отцов Церкви имеет мистический созерцательный характер *. 

_____________

*Вопросам теории знания посвящены следующие мои книги: «Обоснование интуитивизма»; «Логика»; «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция». См. также мои статьи: «Абсолютный критерий истины» (The Absolute Criterion of Truth//Review of Metaphysics, June 1949) и «О сверхчувственном восприятии...» (Extrasensory Perception and Psychokinesis//Journal of Society of Psychiсal Research, November 1952). 

 Все православное богослужение, весь культ имеет такой мистический характер и пользуется любовью русского народа потому, что в нем осуществляется переживание близости к Богу. В русской литературе есть превосходные описания «встречи» с Богом. Мы находим их, например, в книге о. С. Булгакова «Свет невечерний» и «Лествица Иаковля, об ангелах», в книге кн. Е. Трубецкого «Воспоминания». Мистический опыт православных святых, без сомнения, весьма замечателен, как это видно из жизнеописания св. Серафима Саровского и из намеков в книге иеромонаха Софрония «Старец Силуан», но в русской литературе нет таких превосходных подробных описаний его, как, например, в католической литературе сведения о св. Терезе Испанской. Православные духовники, по-видимому, не требовали в виде послушания, чтобы их духовные чада описывали свой духовный опыт. 

У русских крестьян способность к религиозному опыту проявляется в их восприятии положительных аспектов природы, как творения Божьего. Это выражено, например, в книге простого, не получившего образования крестьянина «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу» YMCA-PRESS, Париж. 

Высокое развитие нравственного опыта сказывается в том, что все слои русского народа проявляют особый интерес к различию добра и зла и чутко подмечают примеси зла к добру. Русская литература, начиная с Пушкина и Лермонтова, продолжая Толстым, Достоевским, Гаршиным, Чеховым, есть живое доказательство этого факта. С такой же силой эта сосредоточенность на проблемах этики обнаруживается и в русской философии. Это видно из книги о. Василия Зеньковского «История русской философии», а также из моей «Истории русской философии». 

Русский человек вследствие некоторых свойств своего характера, о которых речь будет ниже, часто грешит, но обыкновенно рано или поздно отдает себе отчет в том, что совершил дурной поступок, и раскаивается в нем. Совершив тяжелое преступление, он иногда кается всенародно. Достоевский много говорит об этом явлении. Щедрин в «Губернских очерках» в главе «Богомольцы, странники и проезжие» сообщает беседу свою с одним странником, который рассказывал ему о бывшем разбойнике, спасавшемся в лесу, живя в скиту. Щедрин спросил: «Да, может быть, он просто от наказания скрывался?» Странник ответил: «Известно, что наказание разбойнику следует: однако если человек сам свое прежнее непотребство восчувствовал, так навряд и палач его столь наказать может, сколько он сам себя изнурит и накажет. Наказание, ваше благородие, не спасает, а собственная своя воля спасает». 

Эстетический опыт, необходимый для художественного творчества, также высоко развит у русского народа. Особая глава будет посвящена этому вопросу. 

________________

*См., например, книгу: Lossky V. Essai sur la theologie mystique de l'Eglise d'Orient. Aubier. Paris, 1945. 

 К числу особенно ценных свойств русского народа принадлежит чуткое восприятие чужих душевных состояний. Отсюда получается живое общение даже и малознакомых людей друг с другом. Шубарт говорит: «Русский переживает мир, исходя не из «я» и не из «ты», а из «мы». Он приводит из книги графа Кейзерлинга «Дневник путешественника» его замечание о русском народе: «Он один из всех европейцев обладает непосредственным отношением к душе своего ближнего». Поэтому среди русских легко завязываются знакомства: «Через час кажется, что они были знакомы чуть ли не целую жизнь». «Сколь братским,- говорит Шубарт,- является обычай называть друг друга не по титулам и званиям, а по имени и отчеству. Это признак подлинного и внутреннего демократизма» (76).

Указанное Кейзерлингом «непосредственное отношение к душе своего ближнего» ведет к тому, что у русского народа высоко развито индивидуальное личное и семейное общение. В России нет чрезмерной замены индивидуальных отношений социальными, нет личного и семейного изоляционизма *. Поэтому даже иностранец, попав в Россию, чувствует: «Здесь я не одинок» (конечно, я говорю о нормальной России, а не о жизни при большевистском режиме). Пожалуй, именно это свойство есть главный источник признания обаятельности русского народа, столь часто высказываемого иностранцами, хорошо знающими Россию. 

Живое восприятие чужой душевной жизни обнаруживается, между прочим, в следующем свойстве русских людей. Англичане и особенно американцы не понимают речи собеседника при малейшей ошибке произношения, потому что внимание их сосредоточено на внешней стороне речи, на звуках ее. Наоборот, русский человек обыкновенно понимает собеседника даже и при значительных недостатках произношения; объясняется это тем, что он направляет свое внимание сразу на внутреннюю сторону речи, на смысл ее, непосредственно, т. е. интуитивно, улавливаемый им. 

Глубокое проникновение в тайники душевной жизни особенно выразилось в творчестве таких гениальных художников, как Лев Толстой и Достоевский. В философии учение о непосредственном единении душевной жизни выработано в учении кн. С. Трубецкого о соборном сознании, в интуитивизме Лосского, в трудах о. П. Флоренского, о. С. Булгакова, Бердяева, С. Франка. Открытость души в отношении к чужому «я» предрасполагает к мысли, что в мое сознание вступают сами предметы внешнего мира, а не субъективные копии их, не символы и т. п. Поэтому в русской философии весьма распространены различные виды и ступени интуитивизма, т. е. учения о непосредственном восприятии внешнего мира познающим субъектом**.

____________________

*См. мою статью «Индустриализм, коммунизм и утрата личности» в журнале «Новый град». Вып. II. 

**См. об этом статью Э. Л. Радлова «Теория знания славянофилов»//Журнал Министерства Народного Просвещения, февраль 1916, а также мою книгу «History of Russian Philosophy» (Chap. 27. P. 403). 

 Позитивизм, скептицизм, агностицизм «чужды русскому духу», говорит Франк в брошюре «Русское миропонимание» (С. 29).

 Религиозность, тесно связанная с исканием абсолютного добра, побуждает задумываться над вопросом о смысле жизни. Франк говорит, что русскому человеку свойственно «религиозно-эмоциональное осмысление жизни» (Там же. С. 6). Интерес к вопросу о смысле жизни необходимо ведет к философствованию и попыткам выработать целостное мировоззрение. Эта черта есть в высшей степени характерное свойство русского народа. Достоевский от имени Ивана Карамазова говорит, что русские мальчики, только что познакомившись, засев в угол в вонючем трактире, сейчас начинают рассуждать «о мировых вопросах не иначе: есть ли Бог, есть ли бессмертие? А которые в Бога не веруют, ну те о социализме и анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату; так ведь это один же черт выйдет, всё те же вопросы только с другого конца» (глава «Братья знакомятся»). Тургенев в своих «Воспоминаниях» рассказывает о Белинском: «Мы не решили еще вопроса о существовании Бога,- сказал он мне однажды с горьким упреком,- а вы хотите есть». По другому сообщению, это было сказано в компании после беседы, длившейся целую ночь, когда утомленные собеседники на рассвете собирались разойтись. Имея в виду Белинского, Н. К. Михайловский говорит: страстное искание истины и правды - тип русского человека («Прудон и Белинский» в «Записках профана»). Гимназисты старших классов и студенты во второй половине XIX века устраивали кружки саморазвития и задавались целью выработать «миросозерцание» раньше, чем приступить к общественной и революционной деятельности *. 

В литературе философское искание смысла жизни и основ бытия превосходно изображено Л. Толстым в «Анне Карениной» (Левин) и в «Войне и мире» (кн. Андрей Волконский и Пьер Безухов). Вся жизнь и все творчество Толстого посвящены этим вопросам, так же как и жизнь и творчество Достоевского. Чехов в повести «Скучная история» показал, как человек духовно вянет, не найдя смысла жизни и не выработав удовлетворяющего мировоззрения. Муки Ивана Карамазова, усомнившегося в существовании абсолютного добра и почтительно возвращающего Богу «билет», не желая жить в мире, полном ужасных видов зла, существуют не только в творческом воображении Достоевского: он сам, по его собственному признанию, прошел через такое горнило сомнений, какое и «не снилось» обыкновенным отрицателям религии. Хорошо описывает такие муки Ф. А. Степун, вспоминая о жизни своей матери, которая, видя мировое зло, думала, что Бог есть существо или всемогущее, но не доброе, или доброе, любящее, но не всемогущее **.

_______________

*См. об этом, например, книгу О. В. Аптекмана «Из истории революционного народничества. «Земля и воля» 70-х годов». С. 30 и след. 

** Stepun F. Vergangenes und Unvergangliches. Bd. 3. S. 217-254. 

 Не только образованные люди, и простой русский народ любит обсуждать вопросы, лежащие в основе мировоззрения, вопросы о Боге и смысле жизни. Бердяев рассказывает о религиозно-философских собеседованиях, происходивших в Москве в трактире «Яма» (Русская идея. С. 199 и след.). Летом к озеру «Светлый Яр», связанному с легендой о граде Китеже, съезжались и сходились тысячи сектантов и православных, обсуждавшие в этой своеобразной обстановке, располагающей к религиозному опыту, основные вопросы миросозерцания. Мережковский и Зинаида Гиппиус ездили к озеру «Светлый Яр» и рассказали о том, что видели, в своем журнале «Новый путь». 

Кабаки были своего рода клубом, куда простые русские люди сходились и обсуждали волнующие их вопросы. И. Г. Прыжов (1827-1885) написал книгу «История кабаков в России». В богатой библиотеке Йельского университета я нашел книгу этого замечательного человека, второе издание ее 1913 года. К великому своему разочарованию, я увидел, что книга эта содержит в себе только сообщения о юридической стороне устройства кабаков, а не о быте их. Второй и третий том своей книги Прыжов уничтожил. «В них,- говорит он,- описана жизнь в этих народных клубах. Печатать теперь такую книгу - значит донести на народ, значит отнять у него последний приют, куда он приходит с горя,- и я сжег эти два тома» (С. 4). 

В центре философски разработанного мировоззрения должна стоять метафизика. Для успешных занятий этой наукой необходимо обладать способностью к весьма высокой ступени опыта, именно способностью к умозрению, т. е. к интеллектуальной интуиции, имеющей в виду идеальные основы мира, разумея под словом «идеальный» идеи в смысле философии Платона. Русские обладают способностью к умозрению в высокой степени, как это видно из истории русской философии. 

Искание абсолютного добра и вместе с ним смысла жизни выразилось в русской культуре в том, что важнейшее место в истории русской мысли занимает религиозная философия. Начало оригинальному религиозному философствованию положили основатели славянофильства Киреевский и Хомяков. 

Программу философии, намеченную ими, выполнил Вл. Соловьев и положил начало энергичной работе многих' мыслителей над проблемами религиозной философии. К числу продолжателей дела Соловьева принадлежат князья Сергей и Евгений Трубецкие, о. Павел Флоренский, о. Сергий Булгаков, Бердяев, Эрн, Н. Лосский, С. А. Алексеев (Аскольдов), С. Л. Франк, Вячеслав Иванов, Мережковский, Карсавин, И. А. Ильин, о. Василий Зеньковский, о. Георгий Флоровский, В. Н. Ильин, В. Шилкарский, Новгородцев, Вышеславцев, Спекторский. Перечень этих имен служит убедительным доказательством того, что в истории русской мысли господствующее положение занимает разработка религиозной философии. 

Имея в виду высокую способность к философии, проявленную русскими мыслителями в течение последних ста лет, приходится с удивлением ставить вопрос, почему же развитие философии началось в России так поздно, только в XIX веке. Ответ на этот вопрос дадут со временем историки, если займутся исследованием этой стороны жизни русского народа. Я ограничусь только указанием на то, что в своих исканиях абсолютного добра и смысла жизни русский народ, вероятно, в течение веков удовлетворялся теми ответами, которые дает христианская религия, особенно русское православное богослужение, в обстановке православного храма с его иконами и переживанием непосредственной связи с Богом и Царством Божиим. Ответ на вопрос об абсолютном добре, получаемый в религии, имеет характер истины, выраженной в конкретной форме, т. е. в форме полнокровной жизни. Такой ответ стоит выше философии, потому что она дает знание лишь в отвлеченной форме. Конкретный ответ имеет характер, присущий искусству, именно художественную форму. Благодаря своей конкретности искусство совершеннее выражает истину, чем философия. И конкретное вхождение в царство истины, даваемое христианской религией, особенно православным культом, содержит в себе более полный ответ на вопрос, что есть истина, чем философия. Понятно поэтому, что кн. Е. Трубецкой, характеризуя православную иконографию, мог написать книжечку «Умозрение в красках». 

Без сомнения, однако, русские люди всех слоев общества вели между собой философские беседы о добре, о смысле жизни, о Боге во все периоды истории России, но это философствование они не доводили до того систематического завершения, которое, естественно, ведет к желанию выразить его в литературном труде. Русские люди вообще в силу свойств своего характера, особенно вследствие «обломовщины», о которой речь будет в одной из дальнейших глав, очень часто не разрабатывают своих, даже и замечательных по своей ценности и оригинальности, вспышек мысли. Примером может служить характер жизни И. Киреевского. 

Только после того, как Петр Великий стремительно европеизировал Россию и приобщение к западной культуре повело к подрыву бытового православия, явилась потребность в философии, которая у одних писателей служила обоснованию традиционной религиозности, у других - заменой ее, а у третьих даже направлена против нее. Если русскому народу вообще свойственно искание абсолютного добра и смысла жизни, то этот характер его должен выразиться и в содержании русской философии. И в самом деле, Бердяев указывает на то, что пробуждение философии в России сопутствовалось обостренным вниманием к вопросам философии истории и, следовательно, смысла жизни (Русская идея. С. 37). Чаадаев, Иван Киреевский, Хомяков, Н. Я. Данилевский, Вл. Соловьев, Бердяев, И. А. Ильин увлечены этими вопросами. Споры славянофилов и западников заменились аналогичными спорами в других философских школах и общественной мысли России, продолжаясь до нашего времени.

 Все перечисленные виды способности русского народа к высшим формам опыта - религиозный опыт, нравственный опыт, эстетический опыт, восприятие чужой душевной жизни, интеллектуальная интуиция (умозрение) - связаны с исканием абсолютного добра и, следовательно, с религиозностью русского народа. 

 Глава третья ЧУВСТВО И ВОЛЯ

Волевой процесс начинается с хотения, желания, влечения, вообще стремления к чему-либо, что для нас ценно. Мы хотим усвоить уже существующую положительную ценность, или сотворить нечто положительно ценное, или устранить какую-либо отрицательную ценность, либо избежать ее. Отсюда ясно, что все наше поведение, все поступки связаны с нашим отношением не только к бытию, но и к ценности его. Поэтому существенно важно отдать себе отчет, имеем ли мы знание о ценностях или, по крайней мере, есть ли у нас сознательные и бессознательные переживания ценности бытия. Поведение наше не было бы осмысленным, если бы мы не имели органа для постижения ценностей или вообще какого-то приобщения к ценностям бытия. Положительное решение этого вопроса дает теория чувств, которую выработал философ Макс Шелер (1874-1928). 

Согласно Шелеру, у нас есть специальный орган для приобщения к ценностям, именно чувство. По его теории, чувство есть субъективное психологическое состояние, направленное на объективную ценность предмета. Это значит, что объективная ценность предмета вступает в наше сознание или безотчетно присоединяется к нашему «я», как бы одетая нашим своеобразным субъективным переживанием, именно чувством. Свою теорию Шелер назвал «эмоциональным интуитивизмом». Термином «интуитивизм» он хочет подчеркнуть мысль, что посредством чувства мы приобщаемся не к субъективному представлению ценности, а к самой объективной ценности предмета. Мое учение о знании внешнего мира как интуиции, т. е. как о созерцании нами самого действительного бытия в подлиннике (Шелер знал мое «Обоснование интуитивизма» в немецком переводе), он существенно дополнил своим интуитивистическим учением о знании ценностей. 

Всякое бытие имеет положительную или отрицательную ценность *. Видов и свойств бытия есть бесконечное множество; поэтому существует бесконечно много различных ценностей бытия и соответственно им неисчерпаемое множество разнообразных чувств. Несколькими примерами можно показать богатство и разнообразие области чувств. Сюда относятся разные виды удовольствия и неудовольствия, разные виды страха, например, ужас, жуть, и виды смелости, различные оттенки гнева, печали, радости, восторга, чувства благоговения, умиления, доверия, чувства, входящие в состав властолюбия, зависти, честолюбия и т. п. 

__________________

*См. мою книгу «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей». Lossky N., Marshall. Value and Existence. God and the Kingdom of God as the Foundation of Values.

 От чувств, как чисто душевных или духовных состояний самого человеческого «я», следует отличать эмоции и аффекты. Иногда вслед за чувством появляется волна телесных изменений - биение сердца, дыхания, кровообращения и т. п.,- дающая множество трудно дифференцируемых ощущений. Совокупность этих состояний я уславливаюсь называть словом эмоция или, в случае особой энергии их, сотовом аффект. Примером может служить эмоция страха, в состав которой в некоторых типичных случаях входит широкое раскрытие глаз и рта, задержка дыхания, съеживание всего тела и пригибание к земле, ускорение биения сердца, сокращение кровеносных сосудов, отделение холодного пота, дрожание мускулов, поднятие волос дыбом и т. п. Многие из этих телесных реакций суть акты, бывшие полезными в примитивной жизни человека или предков человека, животных (например, поднимание волос дыбом при страхе, сжимание кулаков и зубов при гневе), но утратившие смысл в жизни культурного человека *. 

Волевой процесс всегда направлен на ценности бытия, приобщение к ценностям всегда связано с чувством и даже нередко с эмоциями и аффектами. Поэтому, говоря о свойствах воли русского народа, нужно вместе с тем говорить и о чувствах его. К числу первичных основных свойств русского народа принадлежит могучая сила воли. Отсюда становится понятной страстность многих русских людей. Страсть есть сочетание сильного чувства и напряжения воли, направленных на любимую или ненавидимую ценность. Чем выше ценность, тем более сильные чувства и энергичную активность вызывает она у людей, обладающих сильной волей. Отсюда понятна страстность русских людей, проявляемая в политической жизни, и еще большая страстность в жизни религиозной. Максимализм, экстремизм и фанатическая нетерпимость суть порождения этой страстности. 

Познакомимся сначала с массовыми проявлениями русской страстности. В религиозной жизни ярким примером крайней страсти и фанатической нетерпимости служит история старообрядчества. Потрясающим проявлением религиозных страстей было самосожжение многих тысяч старообрядцев. Это явление художественно изображено в опере Мусоргского «Хованщина». Еще более страшным следствием фанатизма было в конце XIX века самозакапывание в землю, а следовательно, крайне мучительная смерть. Розанов описал этот ужас в книге «Темный лик».

 В политической жизни России массовые проявления страстности и могучей воли весьма многочисленны. Например, в Смутное время, когда Московскому государству угрожало подчинение Польше и Швеции, король польский Сигизмунд осадил Смоленск. Жители Смоленска, опасаясь власти иноземцев и насаждения польским королем католицизма, оказали неприятелю отчаянное сопротивление. Из 80 тысяч жителей осталось в живых только 8 тысяч; они «заперлись в соборной церкви Богородицы, зажгли порох в погребах и взлетели на воздух», читаем мы в «Истории России» С. М. Соловьева (Т. VIII. Гл. 7). Самоотверженность русских солдат во время войн общеизвестна. Во время перехода Суворова через Альпы, когда нужно было перевезти пушки через ров, солдаты готовы были лечь в ров, с тем чтобы пушки были перевезены по их телам. 

___________________

См. мою статью «Психология человеческого «я» и психология человеческого тела»//3аписки Русского Научного Института в Белграде (Вып. 17. 1939), а также книгу «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма» (Гл. VII).

 Русское революционное движение изобилует примерами политической страстности и могучей силы воли. В книге «Подпольная Россия» Кравчинского-Степняка дано живое изображение изумительной силы характера таких, например, лиц, как Софья Перовская. Алданов в романе «Истоки» заставляет читателя с волнением переживать дерзость террористических предприятий и понимать сверхчеловеческую силу воли многих революционеров. К недавнему прошлому принадлежат проявления этой силы у Б. Савинкова и его сподвижников, а также несгибаемая воля и крайний фанатизм Ленина вместе с руководимыми им большевиками, создавшими тоталитарное государство в такой чрезмерной форме, какой не было и, даст Бог, не будет больше на земле. 

Даже и малозначительные ценности, например накопление собственности, могут у людей с сильной волей стать предметом всепоглощающей страсти. В истории русского купечества можно найти примеры подчинения всей жизни человека цели обогащения. Эта страсть становится тем более могущественной, что она естественно сочетается с другой страстью - с властолюбием: богатство дает человеку власть над многими людьми и возможность легко удовлетворять свои желания в действительности или в воображении, как это описано в «Скупом рыцаре» Пушкина. Сочетание этих двух страстей обнаруживается в тех печальных явлениях, которые часто встречались в купеческом быту,- в самодурстве и семейном деспотизме. Комедии и драмы Островского живо изображают эту отрицательную сторону русской жизни. Своеобразное проявление волевой силы русского народа мы находим в казачестве с характерной для казаков лихостью и молодечеством. Понятно поэтому, что сын сибирского казака художник Суриков посвятил свой талант преимущественно изображению железной, несгибаемой воли русских людей, проявляемой в строительстве и защите государства («Петр Великий», «Покорение Сибири», «Переход Суворова через Альпы»), но также и в борьбе с государством, в отстаивании свободы своей духовной жизни («Боярыня Морозова»), в перенесении драматических положений («Стрельцы перед казнью», «Меншиков в Сибири»')*.

________________

*См. монографию И. Евдокимова «Суриков».