После этого, возлюбленный мой, появится повод показать, смягчила ли тебя Божия милость, которую ты ощутил, сделала ли тебя из бесчувственного чувствительным, из жестокого, каким ты был раньше, сделала ли она тебя добрым человеком. В твоей жизни появятся поводы показать, усвоил ли ты благодать, которую получил. Сделал ли благодать, которую получил от Бога, своей и не дал ли ей скатиться, как это бывает с зонтом, под которым дети ходят, когда дождь льется на них: капли скатываются по зонту и не впитываются в одежду детей, не касаются их.
К сожалению, так мы поступаем и с Божией милостью, потому что часто, когда она проливается на нас, когда она хочет войти в наше сердце, чтобы Бог мог просветить нас, мы делаем так, что, к сожалению, эта милость отступает, и мы зря принимаем Божию благодать. И апостол просит нас и говорит: «Не принимайте напрасно благодать Божию3, не принимайте ее бесцельно, чтобы не осталась тщетной эта благодать Божия и милость». Того, что Бог даром дает тебе, не теряй, и Его доброта и любовь пусть изменяют и трогают тебя.
«Да, это тронуло меня. Я ходил на службу, и как хорошо я себя там чувствовал. Смотрел на иконы, ладан благоухал, такое умиление, как хорошо было всё». Да, всё это хорошо, теоретически, всё кажется хорошим сначала, но на деле видно будет, переменило ли это тебя реально. Немного погодя. Когда? Когда ты выйдешь из храма, сразу, как только прервешь молитву и шагнешь в повседневную жизнь. Когда придет твой коллега, твой брат, который немного должен тебе, как и ты много должен Богу (другие люди тоже должники перед нами, и они должны нам что-то, то есть плохо поступили с нами, должны нам денег, не воздали нам хорошим поведением, хорошим словом, добрым взглядом), да, и тогда Бог хочет посмотреть:
– А эта милость, которую Я дал тебе, она коснулась тебя? Как Я благостно отнесся к тебе, ты отнесешься сейчас так к другим? Я поступил благородно с тобой, и ты сказал, что был тронут. Но, вопреки этому, Я видел, что немного спустя пришел некто и обратился к тебе, а ты ответил ему очень сурово, очень язвительно, обидел его жестоко, хотел отомстить ему. Вижу, ты таскаешь по судам свою жену, ты, сказавший, что исповедь, которую принес, тронула тебя, и Я простил тебе всё. А ты после этого идешь и ищешь справедливости в суде, ведешь брата своего в суд и говоришь: «Пусть он заплатит, пусть будет наказан! Есть еще справедливость на этом свете!»
Бог наш говорит:
– А ну-ка постой, сейчас тебе хочется справедливости. А когда Я тебя судил, почему ты тогда не хотел справедливости и говорил: «Господи, если станешь замечать беззакония, кто устоит?4Господи, постой же теперь и не смотри на всё по справедливости! Прости меня, прости меня!»
И Он говорит:
– Я простил тебе все долги, всё, что ты был должен Мне, Я не поступил с тобой справедливо.
Да, Бог несправедлив, Бог человеколюбиво несправедлив, для Бога один плюс один не два, для Бога один плюс один столько, сколько захочет Он, лишь бы спасти Свое создание. Бог спасает нас не по Своей справедливости, а по Своему человеколюбию и любви. Он подает нам пример этоса5, пример духа, пример сердца. И говорит:
Господь говорит: «Я так много прощаю, а почему же вы не делаете того же?»
– Я так сильно люблю тебя, Я так много тебе прощаю, а почему же вы не делаете того же?
И ты говоришь:
– Откуда Ты знаешь, что мы не делаем того же?
И Он говорит далее в этой притче, которую я тебе рассказывал о слуге: этот прощеный слуга, которому царь простил всё, пошел и разыскал своего приятеля, то есть ближнего, находившегося в той же категории, что и он. Тот должен был ему 100 динариев. Первый был должен 10 000 талантов, а второй 100 динариев – гораздо меньше, совсем малую сумму. И, несмотря на это, несмотря на то, что он только что получил прощение, получил благодать Великого Царя, Бога, только что получил благодать Божию, что он сделал в следующий момент? И, схватив его, душил, говоря:
– Отдай мне, что должен (Мф. 18: 28)! Верни мне долг.
Что же он тебе должен? Прах должен праху? Прах и ты, человече мой, с которым плохо поступили, прах и другой, и оба вы когда-нибудь умрете. Оба вы – немощные создания Божии; разве и ты, и он не грешны? Что же ты недоумеваешь теперь? Произошло недоразумение между грешниками, между преступниками, ссора между заключенными – ведь все мы преступники и заключенные пред Богом! Не следовало ли этой греховности, этой нашей общей греховности объединить нас, сделать более дружелюбными и чтобы мы говорили:
– Ну что тебе сказать, брат? Сегодня ты со мной говорил резко, вчера я с тобой говорил резко, разве ты не помнишь? Я понимаю тебя, прощаю тебя. Приди, чтобы нам вместе подвизаться и обоим бороться, становиться такими, какими Бог хочет видеть нас! Дай мне руку, чтобы мне поцеловать тебя, чтобы ты меня простил и я тебя простил и чтобы мы снова стали подвизаться.
Не так ли? Разве все мы не одинаковые? Мы люди. Все мы виноваты пред Богом. Но, несмотря на это: «Нет!» – отвечает он. А только что получил прощение! Видишь, его ничего не коснулось, и он говорит своему ближнему:
– Хочу, чтобы ты отдал мне всё сейчас же!
И пал, говорится, друг в ноги ему, и умолял его горячо, и говорил:
– Прошу тебя!
И говорил ему те же самые слова: «Потерпи на мне, умоляю тебя, и всё отдам тебе», – которые он сам только что говорил царю. Те же самые слова, вспомни и растрогайся. Не говорил ли ты только что своему Господину: «Смилуйся надо мной»? И Он тебя пожалел. Хорошо, а теперь другой говорит тебе:
– Смилуйся надо мной, пожалей меня, и я сделаю, что могу, чтобы вернуть тебе деньги.
Однако он не захотел! Он не захотел, и пошел, и посадил его в тюрьму, пока тот не найдет, как вернуть их.
Другие, однако, увидели этот его жестокосердый поступок – нет ничего хуже жестокосердия, христианского жестокосердия, немилосердия, жестокости христиан, церковных людей, которая часто вынуждает мирских людей показывать на нас пальцем, а недолго спустя и совсем перестать обращать на нас внимание и говорить:
– Да знаю я их. Видал я их. Не ходи ты, не связывайся с этими христианами. Они заняты одними судами, они хуже мирских людей, они жестокие, будут требовать справедливости до последнего. У них только и хотят, чтобы ты им заплатил, хотят тебя унизить, уничижить, увидеть, как ты падаешь им в ноги.
Ну разве это Христов этос? Возможно ли, чтобы такое делал человек, который регулярно исповедуется? Человек, который причащается?!
Сколько раз ты причащался в своей жизни? Много. Не спрашивая уже о том, сколько раз мы, клирики, причащались и сколько Святых Потиров потребили. И сколько раз в нас – и в тебя, и в меня – вошел этот океан прощения от Бога, Его Пресвятое Тело и Кровь, Его благодать и милость.
Как можешь ты носить Его Кровь в себе и не измениться?
Да, ты говоришь, что иногда бываешь тронут. А не разговариваешь с братом своим, держишься высокомерно и корчишь рожи своему ребенку или матери, приятелю своему, соседу. Ты жесток и с женой, и с ребенком, а в венах твоих течет Христова Кровь? Как же может эта Кровь двигаться в тебе – эта Кровь, которая истекла на Голгофе? И эта Кровь взывает к прощению, к милости, к милосердию. Как можешь ты носить эту Кровь в себе, чтобы она заквашивалась с тобой и с твоим сердцем и чтобы, несмотря на это заквашивание, твоя душа вообще не могла закваситься, чтобы не могла тронуть тебя и изменить?
Но почему? Как это получается? Что же это за колоссальная злобная сила, которую я ношу в себе, так что даже Сам Бог не может преобразить меня и изменить? Как я приступаю к Таинствам Церкви, но не принимаю в себя преображающую благодать этих Таинств и силу, которую они таят? Не трагично ли всё это?
Я видел мирских людей, как они прощают из человеческого великодушия, как они говорят:
– Я хорошо воспитан, я великодушен. Я прощаю тебя, не хочу копаться в мелочах, я прощаю тебя!
И чтобы при этом мы, христиане, не прощали, помнили зло, которое нам кто-нибудь причинил? И чтобы не просто не прощали, но и проклинали и божились? «Благословляйте, а не проклинайте, – говорит Господь, – молитесь за обижающих вас и гонящих вас»6. Чтобы ты молился о них с любовью. О чем – об их зле? Нет, об их благе.
Другой вопрос, что тогда Бог оправдывает тебя больше, и кто вредит тебе, тот будет смирён Богом. Существует Божественная справедливость: эта рука, которая постоянно бьет тебя и мучает, если ты ей не отомстишь, то Бог придет, ударит по ней и поставит ее на место – но только Бог, а не ты. Ты не должен изрыгать из себя мстительности, неприятности, злобы, проклятия.
Можно ли проклинать – и считать, что ты христианин, и осмеливаться приступать ко Святому Причастию? Изрыгая из ума и сердца, да и из уст тоже, проклятия: проклинать своего ребенка, говорить своему чаду тяжкие слова – о его будущем, о его детях:
– Да чтоб тебе век радости не видать! Чтоб тебе сладкого хлеба не есть никогда в жизни!
Ну разве это слова? Ты дерзаешь говорить так, изрыгаешь такую злобу, а носишь имя христианина, и другие думают, что ты христианин. Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв, душа твоя умерла – так написано в Откровении7. И горе нам, братья, если мы такие, горе нам!
Святой апостол Павел говорит: если вы участвуете в Таинствах Церкви, и прежде всего – в Святом Причастии, и остаетесь такими неисправимыми и неблагодарными Божией милости, остерегайтесь, ибо это обернется вам ко злу8. Это и значат слова «не в суд или осуждение» – это осуждение наступит.
А что значит осуждение? Разве осуждение – это что-то неопределенное? Нет, наступит и осуждение в твоей жизни – в тебя входит Тело и Кровь Господа, в тебя входит прощение, которое ты получаешь на исповеди, и ты после этого остаешься неисправимым и даже становишься еще хуже и вместо того, чтобы прощать и любить, мстишь и наказываешь?
Другие слуги пришли к господину и сказали:
– Господин, ты простил ему, а он потом обошелся очень жестоко с другим человеком.
Тот опять его позвал, говорится:
– Рабе лукавый! Да ты, я смотрю, лукав! Ты только что плакал, ползал передо мной на коленях и говорил: «Прости мне!» – и Я тебе простил. Тогда Я не назвал тебя лукавым, Я всегда оставляю вам возможность. Но всему есть конец, безапелляционный приговор будет оглашен в какой-то момент, и тогда всё встанет на свои места. Я всё простил тебе, потому что ты меня упросил, а тебе самому не надо было простить?
Мне не нравится слово «надо». И Бог взял его и сказал: «А тебе не надо было?..» – но это не как долг или обязанность, Он говорит «надо» не в смысле хорошего поведения, а в смысле любочестия. Он словно говорит ему:
– Дитя мое, нет ли в тебе хоть чуточки любочестия? Хотя бы немного? Я такую доброту явил тебе! Не надо ли было и тебе чуточку проявить милость? Ну, в конце концов, кого бы ты помиловал? Меня, Бога? Нет. Твоего друга – прах. Ты прах, и он прах, и он человек, как и ты, он тоже человек. Почему же ты был так жесток к ближнему своему? Как Я помиловал тебя, явил милость тебе – а ты явил ли такую же милость?
И, наконец, говорится, господин тот разгневался и предал его мучителям, пока не вернет всех долгов, которые задолжал, – то есть человек этот уже никогда не выпутается из долгов и всегда будет мучиться, вот что это значит.
Рай будет означать милосердие, Царство Божие будет означать доброту и любовь
И Господь заканчивает притчу. Вы помните, как я начинал эту притчу? Господь говорит: «Царство Небесное будет подобно…» – то есть Он хочет дать нам представление о рае, о том, что значит рай. Рай будет означать милосердие, Царство Божие будет означать доброту, будет означать любовь, теплое сердце – вот что будет означать рай. Рай не означает справедливости, того, что говорят многие: «Да он хоть в рай попади, я не хочу быть вместе с ним!»
В раю могут оказаться и некоторые из тех, кого ты не переносишь, с кем не хочешь быть вместе. Зачастую это говорит о нашем неблагоразумном сердце и нашем невежестве: мы не знаем, что такое рай, нас не тронула эта реальность, и мы не хотим платить цену, чтобы войти в него. Нам нравятся вершины, однако мы хотим оказаться на них, не взбираясь, не истоптав обуви, не натерев мозолей на ногах, а так не бывает.
Поэтому Христос завершает эту притчу и говорит: Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его (Мф. 18: 35).
Внимайте, Господь Иисус Христос сказал: Небесный Мой Отец поступит с вами так, если и вы не простите брата своего от сердца своего. Поэтому от сердца, от души научимся прощать чужие прегрешения.
Как это трудно и как просто пойти в рай – делай только это, только доброту в сердце имей, только душевную сладость имей, как сказал мне один святогорский монах из монастыря Дионисиат. Очень старый, никогда не слышавший радио, он сказал мне:
– Когда ты Божий человек, ты весь сладкий.
Как же у нас появится этот сладкий вкус? Ведь очень горький вкус ощущают другие, когда обращаются к нам. Где же эта сладость, которую другой ощутит в душе, когда приблизится к тебе и узнает тебя? Где эта доброта?
Как же наша жизнь стала таким адом? И ты спрашиваешь, куда мы отправимся там? Да где ты находишься сейчас, туда отправишься и потом. Если ты уже сейчас переживаешь ад немилосердия, если уже сейчас живешь адом злобы, ненависти, мстительности, жестокосердия, как же ты отправишься в рай? Ты не сможешь отправиться в рай, ты не захочешь отправиться в рай, потому что привык к другому.