Есть слово Божие о том, как мы выбираем свое место в жизни, как оцениваем себя, как видим свое положение в этом мире. Со временем меняется видение, меняется отношение, меняется человек, и меняется мир вокруг него. Если у человека нараспашку сердце и ум, это может привести к болезни, к надрыву, к тупику. А если человек отстранен и смотрит на все поверхностно, невнимательно, если человек не страдает, не мучается над тем, как поступить, как не согрешить, то он становится безразличным, безучастным к тому, что происходит вокруг, а потом и в нем самом. Неразрывна связь между тем, что происходит внутри человека, и тем, что происходит вокруг него.

Формула, открытая преподобным Серафимом в словах: Стяжи дух мирен — и тысячи спасутся вокруг тебя, — это краткое изложение цели нашей жизни. Победить всякое сомнение, колебание, довериться Богу — это цель. И не надо думать, что, идя по жизни земной, мы будем видеть, что этой цели достигаем. В том-то и жизненный парадокс: ведь сила Божия приходит в немощи. Немощь — это не жалость к себе, не лежание на диване в ожидании, когда же сила Божия придет. Немощь — это… Вот вам пример: сколько старец Силуан боролся с грехом, сколько… двадцать лет? Он в каких-то сверхчеловеческих усилиях пытался удержать в себе благодать Святого Духа, удержать память о Боге, удержать в себе любовь, которая коснулась его сердца. И он почувствовал, что этого сделать невозможно. Силуан погрузился во ад, и тогда пришла сила Божия. Господь вразумил его, что он еще не смирился. Бывают разные немощи… Понимаете, все внутри человека: внешне может казаться, что человек ничего не делает, а внутри он напряжен, чтобы не сорваться, чтобы не согрешить. И наоборот: иногда человек летает, кажется, что он столько усилий делает, а на самом деле никаких особенных усилий нет. Им движет какая-то страсть, какое-то желание показаться, движет тщеславие. Все настолько непредсказуемо! Нет готовых формул в жизни духовной — это всегда первоисточник, всегда живая речь. Нам кажется (наверное, так и есть!), что в нас нет духовной динамики, нет духовного порыва, нет дерзновения, которые делали бы жизнь наполненной и живой. Не знаю, вот, я пообещал отцу Сергию ответить на его вопрос… А можно ответить сейчас, тут же ничего секретного нет, правда? Это касается любого человека. Человек живет какой-то жизнью и к ней привыкает. Начинается долгий период, когда он все делает уже по привычке. Я сам думаю найти ответ благодаря нашим умным и смиренным сестрам и братьям. Слушайте, вопрос не простой! Господь дал мне возможность стать священником, и я вошел в алтарь со страхом Божиим. Когда раньше, еще до рукоположения, я молился в кафедральном соборе и иногда меня звали в алтарь, что-то помочь, то дух у меня замирал во время Евхаристического канона. Но когда ты служишь 5 раз в неделю, служишь год, два, десять лет… то, конечно же, чувство страха Божия пропадает. Вот еще пример. Жених и невеста наполнены друг к другу любовью и желанием быть все время вместе, не потерять красоту, которую они увидели друг в друге. Но проходит год—второй—десятый, и люди уже ни о какой красоте, ни о каком служении, ни о чем возвышенном больше не говорят. Все переходит в область быта, в повседневность, в какую-то рутину. И так во всем. Мы можем вспомнить свой приход к Богу, первое причастие; тогда, действительно, было другое видение, другой мир, была встреча, — может быть, не сразу, но было что-то, что выходило за рамки повседневности. Мы не удерживаем это состояние, эту красоту, благоговение и страх, это чувство новизны, неповторимости и красоты. Как не остаться в болоте, как выйти из этой спячки, привычки, из этого монотонного, повседневного ритма жизни? Это вопрос, наверное, неоднозначный, потому что человек начинает вести борьбу с грехом как внутри, так и вокруг себя. Если он пытается привести свою жизнь в порядок и сделать ее целенаправленной, осмысленной, то он сталкиваемся со многими проблемами. Конечно, можно рвануть в любом деле. Вот, перед вами дистанция 10 километров и дистанция 100 метров. На стометровке люди себя не щадят, у них одна секунда — это уже проигрыш, и они выкладываются на старте! А те, кто бежит 10.000 метров, наверное, имеют какой-то план; они понимают, что если сейчас рванут и будут бежать 5 километров впереди всех, это не значит, что на 10-м километре они останутся лидерами. Скорее всего, даже наоборот. И этот человеческий расчет должен присутствовать как рассуждение в нашей жизни. Но в то же время есть дерзновение, когда человек вопреки всяким расчетам делает усилие и не ослабевает в нем. Беда в том, что в каждом человеке есть грех. Я лично чувствую себя ближе к Богу, когда чувствую свою вину; гораздо ближе, чем когда я готов идти вперед. Поэтому… Не так все просто. Даже больше того: я вам сейчас расскажу то, что вы не знаете. Сын показал мне фильм про одного известного профессионального боксера, чемпиона мира. Он был из России, его никто не мог победить — и вот он приехал в Австралию «на бой». Этот боксер — человек целеустремленный, не просто гора мышц, а очень интересный человек… В этой истории много аналогий с духовной жизнью. И вот что мне понравилось — он говорит: «Когда я прыгаю на ринг и мы встречаемся с соперником взглядами, то девяносто процентов моей победы заключено в том, что я уже своим взглядом, своим состоянием должен победить…» Он должен сломить соперника, показав, что победит. Если этого не случается, это уже проблема. И был финал, он встречался с одним негром, который был старше его, в прошлом был наркоманом и по всем параметрам должен был проиграть. Но он не готовился к этой схватке серьезно, он знал, что победит, и впервые позволил себе то, чего не позволял никогда. А подготовка к бою — это очень серьезно, человек находится в сильном напряжении, есть во всем этом аналогии вещам духовным! Например, он говорит: «Перед боем можно переволноваться, перегореть…» Он перед боем читает книгу, чтобы успокоиться, чтобы не переволноваться, чтобы на ринге хватило сил. Это очень ценно в приложении к молитве, к духовной жизни. И вот начался бой — и он проиграл. Поражение стало для него страшным ударом, он полгода ни с кем не разговаривал, потерял все, потерял контракты и т.д. Но нашел в себе силы снова вернуться на ринг, хотя был уже в возрасте. И когда он дошел до финала трех лиг, чтобы бороться за титул абсолютного чемпиона, то тоже встречался с одним негром, который был моложе и физически сильнее. Но духом он закалился, окреп. Первый раунд он проигрывает, а во втором раунде посылает негра в нокаут. Дело, конечно, не в этом. Дело в том, что он говорит: «Если бы я не проиграл тогда, я бы не стал таким спортсменом, каким я стал сейчас. Если бы я выиграл тогда, я был бы сейчас в совершенно другом состоянии. Сейчас я чувствую силу, сейчас меня не победить!» Казалось бы, вот было поражение — и уже не восстановиться, потому что возраст и т.д., но он взял себя в руки, тренировался и, несмотря на все минусы, победил. И стал самым лучшим боксером. Понимаете, какая вообще жизнь?! У нас тоже идет бой, мы же знаем, с кем воюем! И кто кого? Поэтому, если враг побил человека, нельзя опускать руки и говорить: «Всё, конец, я уже ничего не хочу, мне уже ничего не надо, я сдаюсь...» Видите, даже в спорте люди находят силы и побеждают! Потому что человек не сдался, в нем был потенциал. А в каждом человеке есть потенциал духовный. И это интересно: аналогий в жизни очень много. Наша борьба, наше сражение продолжается… Потому и говорим: «Мы — воины Христовы!» У спортсменов все подчинено победе, посмотрите, какие люди, какие тренировки! И как христианин воюет? Казалось бы, все есть для его победы, а он все равно проигрывает. Вот что удивительно.

Сестра:Батюшка, у нас дерзновение…

Отец Андрей:У нас такое дерзновение, что ничто человеческое не сравнится с ним! Мы дерзаем участвовать в будущем веке, в Трапезе Небесной; дерзаем говорить людям о вечной жизни, о спасении. Понимаете, какое у нас дерзновение? Если человек идет в отделение больницы, он, несмотря на свои немощи, дерзает говорить о любви Божией, хотя в нем этой любви, наверняка, нет. Это такое дерзновение! Мы дерзаем говорить людям о том, что превосходит наши силы. Если вы этого не понимаете… как? Вы же поймите: даже быть православным христианином в этом мире — это дерзновение...

Сестра:Мы же еще не православные…

Отец Андрей:Я не знаю, кто Вы; может, Вы мусульманка…

Сестра:Православный человек… Вы же говорите, православным умираешь, а сейчас за православие борешься…

Отец Андрей:Боритесь!

Сестра: Это дерзновение, да?

Отец Андрей:Это дерзновение.

Значит, отец Сергий, надо вести борьбу, ты еще не проиграл! Я думаю, что впереди будет еще не один раунд. А Господь поможет, видя твое желание… Потому что если человек не хочет, он говорит: «А мне так нормально, и вообще не надо мне никакой борьбы. О чем вы говорите? Не надо ничего менять, не надо думать о смысле, о красоте…» Понимаете? Где творчество духа? А оно есть! Но сейчас мы настолько еще слабенькие, что если скажем: «Вот молодец!», то сразу — падение. А было бы очень красиво, если бы человек не упал, а еще больше смирился. Понимаете, какие мы слабые, что нас даже похвалить нельзя. Вот мы сегодня на каком этапе своего духовного развития! Мы получили от Бога залог: кто-то получил монашескую одежду, кто-то сестрическую; но на самом деле это не соответствует еще положению вещей. Надо понимать. На собрании у нас есть возможность общаться друг с другом, общаться даже без слов, и бороться за то, чтобы найти правильный ответ, сделать правильный выбор и выиграть наш бой с миром, с диаволом, с грехом, живущим в нас. С одной стороны — рассуждение, а с другой стороны — доверие к Богу. И понимание того, что все, что происходит, имеет духовное значение, не для сиюминутного момента, а для спасения. Я повторюсь: в то время, когда я трудился в кафедральном соборе, я каждый год терял терпение и говорил: «Все, больше я не буду трудиться в церкви…» Потому что столько начальников, такой неорганизованности я нигде не видел. «Всё!» А моя матушка говорит: «Только ты к отцу Николаю съезди и возьми благословение». — «Что? Благословение? Ну, ладно, поеду…» Приезжаю к отцу Николаю, открываю рот, а батюшка говорит: «Какой ты счастливый!» И после этих слов я говорю: «Как счастливый?» Вот, озлобленная, больная душа — и слово любви. И душа сразу становится здоровой. Так было много лет, и испытания были очень серьезные. Когда, действительно, хочешь вырваться из рук Божиих, но Бог так сильно держит, не пикнешь! Какая тут свобода? Но я говорю и о свободе тоже. В этом я вижу Промысл Божий. Человеку кажется, что его свобода в том, что он хочет. А Бог контролирует тебя и крепко держит в Своих руках.

Поэтому, конечно же, наша цель в том, чтобы, когда нас принесут в храм на последнее целование, слова Со святыми упокой относились к нам, чтобы эти слова были реальные, понимаете? Потому что, как говорил один современный богослов, «чин погребения — это малая канонизация». Потому что, если почитать, что поется в каноне, увидим, что там говорится о воскресении, о победе над смертью… Аще и язвы ношу прегрешений, ущедри Твое создание Владыко… Пожалуйста, говорите…

протоиерей Андрей Лемешонок.

Говорят братья и сестры…

Мать Руфина:На одном из собраний мать Мария Лазаревская задала вопрос: как совместить служение Богу как монахини (чтение правила, посещение службы) и послушание с людьми. Все ли сестры на послушании испытывают радость?

Отец Андрей:Мать Мария делилась тем, что послушание не приносит ей радости, что она себя чувствует Бабой Ягой: ругаться приходится, суета, звонки, а служба идет.

Мать Руфина:Дело даже не в этом. Часто наступает момент, когда ты теряешь радость и ходишь на послушание просто как на работу. Касаясь своего послушания — склада, поездок, — скажу: когда Бог дал это послушание, тебе все было в первый раз, диковинно и страшно, и ты держался за Бога. Каждый день надо было идти к людям, изучать программы и надо было преодолевать себя, чтобы что-то людям говорить, чтобы смотреть эти накладные, что-то думать. Поездки тоже: ехать, договариваться, на границах неизвестно что. И тебе Бог был необходим тогда. Потом Бог тебя научил. Когда ты делаешь одно и то же год—два—три—пять, все уже идет по накатанному, становится обыденным, ты вроде как профессионал: ты уже знаешь, где что ответить, какую бумажку написать, кому что показать, кому улыбнуться, кому не улыбнуться. А радости внутри нет. Когда мать Мария задала этот вопрос о радости, я начала думать: оказывается, и ты за молитвы ближних растешь. Радость получаешь тогда, когда себя преодолеваешь. Как раньше ты говорил — и как ты говоришь сейчас, как ты видел ближнего раньше — и как ты видишь. И если ты ближнего увидишь, если ты ближнего услышишь, ты получишь радость. Благодаря книгам о.Софрония я пришла в себя, а до этого я себя просто ела: чего я в монастыре, что я здесь делаю, потому что если я раньше могла как-то себя заставить часто бывать на службе, читать правило, то теперь мне это не по силам.

Тогда Господь давал благодать, но ты по своему неразумию все приписывал себе: казалось, что это все ты, и ты не понимал, что силы были от благодати. Бог не может душу долго носить на руках, и, когда тебя ставят на землю, ты, оказывается, ничего не можешь. Вот мне сейчас провести собрание с братьями — это умереть. Батюшка говорил, что для него собрание во вторник — это смерть. А я не понимала: он же так хорошо говорит.

Отец Андрей:И смерть, и жизнь одновременно.

Мать Руфина:Я переживала, что раньше была жизнь во Христе, а сейчас — непонятно что. Казалось, если так дальше пойдет, ты с годами еще хуже станешь — зачем тогда тут находиться? И я открываю о.Софрония, там написано о трех периодах жизни души в Боге. Первый – это когда Господь касается души, и благодать Его несет тебя и всему учит, и тебе все легко делать: и писать, и молиться. Но этот период заканчивается, и наступает самый длительный период...

Отец Андрей:Он почему заканчивается?

Мать Руфина:Я думаю, чтобы ты не приписал все себе.

Отец Андрей:Чтоб не осуждал.

Мать Руфина:Ты ж привыкаешь ко всему. А когда ты что-то потеряешь, тогда поймешь, что это было не твое. Вот вы говорили про спортсмена: ему надо было упасть, почувствовать, что он ничего уже не может; это наступает самый трудный период, второй период. И, как отец Софроний пишет, надо только, чтобы душа помнила то, что она делала раньше с помощью Божией…

Отец Андрей:Я еще вспомнил про этого спортсмена: он сказал, что появляется страх после удара; когда попадаешь в нокаут, то, во-первых, теряешь сознание, и, во-вторых, появляется страх боли; и если ты этот страх имеешь в себе, ты проиграл. Так же и в духовной жизни: ты упал — и если у тебя есть страх, что ты опять упадешь, страх перед врагом, перед испытаниями, то ты проиграешь, конечно.

Мать Руфина:А сейчас душа на новую ступеньку поднялась. Ты помнишь, что было раньше, и видишь свои немощи, и надо учиться жить дальше. Чтобы люди не видели, что тебе тяжело, что ты чего-то не можешь, что тебе трудно не унывать от этого, а благодарить Бога, что ты свои немощи видишь. Это такой период взросления. А третий период – он самый маленький. Может, всего один день, и все потом. Опять вернется та благодать, которая была в первый период. Когда я прочитала о.Софрония, у меня в душе все успокоилось; а до этого я не знала, что со мной происходит.

Отец Андрей:О. Софроний даже говорил так: «Чем длиннее второй период, тем надежнее спасение».

Мать Руфина:Я думала: уже с ума схожу, — оказывается, начался второй период.

Отец Андрей:Нормальное взросление человека.

Мать Руфина:Надо спокойно-спокойно идти дальше.

Сестра:Вот у меня есть стихотворение одно, называется «Червяк и птица»: