Mongoose

Помните, в известном фильме «Человек с бульвара Капуцинов» один из героев с завистью говорит
о персонажах увиденной им киноленты: «Живут же люди — ходят в библиотеки!» Сегодня приходится признать, что люди все чаще не ходят. Да и библиотеки до перестройки были, наверное, несколько другими: системно следили за выпускаемой книжной продукцией, информировали и библиотекарей, и читателей — что выбрать для чтения. И оказывались таким образом как бы проводниками в мире книги. Что изменилось за пятнадцать лет? Какую роль в обществе может взять на себя библиотека
в условиях нынешнего кризиса книгоиздательского дела, когда высоконравственные, глубокие книги порой просто не доходят до читателя? Да и живут ли люди лучше, если просто ходят в библиотеки? На эти и другие вопросы отвечает генеральный директор бывшей «Ленинки», а ныне Российской государственной библиотеки Виктор ФЕДОРОВ.

Книгохранилище
или источник культуры?

— Раньше библиотека была своего рода посредником между книгой и читателем. А сегодня эта функция у нее сохранилась?
— Могу ответить одной фразой — ничего не изменилось. Теоретически.
Но чтобы глубже разобраться в этом деле, важно понимать, что библиотеки бывают разные по задачам и целям. «Ленинка» — библиотека по статусу национальная. Такая библиотека является неотъемлемым атрибутом каждой страны — как правительство, армия, герб, флаг — и занимает совершенно особое место в книжном мире. Ее отличие от любой другой публичной библиотеки можно сформулировать так: у публичной библиотеки на первом месте — всегда читатель. У национальной же библиотеки все несколько иначе: функция обслуживания здесь тоже присутствует, но она — как бы кощунственно эти слова ни прозвучали из уст библиотекаря — находится на втором месте. На первом же — миссия сохранения исторической памяти: в наших фондах должно быть собрано все, что когда-либо было напечатано в нашей стране. Для этого существует такое понятие, как «обязательный экземпляр»: один экземпляр любого тиража — книжного, газетного — поступает обязательно к нам.
Теперь посмотрим для сравнения на любую областную библиотеку. В регионах тоже существует нечто подобное: если есть региональное издательство, оно также обязано передавать обязательный экземпляр в областную библиотеку. Но этим всю имеющуюся тематику, понятное дело, не закроешь! Сотрудникам областных (или любых других публичных) библиотек приходится проявлять инициативу, комплектуя ее фонд в меру своего вкуса, осведомленности и компетенции. Эта схема была раньше — и действует до сих пор.

— А что изменилось?
— Раньше существовала такая система как библиотечные коллекторы — своего рода книжные базы. Выходил тираж, и люди, которые занимались книжной торговлей, на основе того, что есть на базе, создавали своего рода рекомендательные списки — какие книги должны быть в сельской библиотеке, в районной, в городской и т. д. По ним в основном и приобреталась литература. С переходом на рыночные отношения посчитали, что все решит рынок, и «книжные базы» отменили. Но оказалось, что рынок может решить не все вопросы. Проблема, какими книгами библиотеку комплектовать, стала очень острой.
Не секрет, что, даже несмотря на экономический рост в стране, финансирование культуры вообще и, в частности, библиотек — оставляет желать лучшего. А теперь вообразите себе библиотеку маленького российского городка, которой из городского бюджета выделяется, например, несколько тысяч рублей в год. Библиотекарь сидит и думает, как ему эти деньги потратить. (Ведь у нас сейчас выходит несметное множество газет, журналов, а по количеству названий выпущенных книг мы и вовсе переросли Советский Союз.) Он оказывается перед непростым выбором: выписывать «Фому» — или «Караван историй»? Таким образом, перед библиотекарем сегодня встает тот же самый вопрос, что и перед всем нашим обществом: какова функция учреждений культуры? Подтягивать человека вверх за собой, чтобы, посмотрев спектакль, прочитав книгу или сходив в кино, он стал чуть-чуть лучше? Или идти на поводу у гражданина: хочешь боевик — снимаем боевик, хочешь легкое чтение — печатаем два десятка новых боевиков или любовных романов. Проблема библиотекаря — это постоянный выбор: приобрести ли ему Донцову-Маринину, потому что это сегодня популярно, или купить классическое либо научно-популярное произведение. И тут огромную роль начинает играть субъективный фактор — что сам библиотекарь считает правильным.
Библиотека по-прежнему остается посредником между книгой и читателем. Но изменилось то, как осуществляется эта посредническая роль.

— А может ли библиотека выполнять воспитательную функцию?
— Разумеется, может. Если будет грамотно и ненавязчиво работать с читателем. Это как раз то, о чем я сказал: важно, какого рода литературу библиотека приобретает, какого рода периодику выписывает. И ведь к работе тоже можно относиться формально: «Что Вам надо? Получите, распишитесь». Но если считать библиотеку проводником культуры, то становится очевидно, что и от нее зависит, каким будет завтра наше общество. В идеале речь здесь идет о личной ответственности библиотекаря за то, с чем читатель из библиотеки уйдет. Ведь в наших фондах вы найдете все — и «Майн кампф», и самоучитель по созданию водородной бомбы. В этом — вечная проблема: страшен не нож, а рука, которая этот нож держит. То же и с информацией. Роль библиотекаря чрезвычайно важна. Предположим, он покупает Оксану Робски — и маленькая деревенская девочка читает о том, чем страдают жители Рублевки. Что происходит дальше? Либо девочке книга останется непонятной, либо возникнет некий социальный протест, который неизвестно во что выльется.

— Получается, мы зависим от личных ценностных установок библиотекаря?
— Определенно. Но мы точно так же зависим от личных ценностных установок школьных учителей или от мастерства водителя автобуса, в котором мы едем. Мне кажется, что в нашем случае решение одно — библиотекарь должен улавливать позитивные настроения в обществе и руководствоваться ими.

Книга и колесо

— Какая литература должна быть в библиотеке, чтобы она была полезной обществу?
— Надо сказать, здесь не все так просто: общество до сих пор само не знает, что оно строит, а значит, до сих пор не определилось, каким должен быть наш гражданин. Легко сказать, что современный человек должен знать иностранные языки, потому что это очевидно. Но вот когда мы начинаем говорить о художественной литературе, все становится гораздо сложнее. Где необходимый критерий? Сегодня все говорят, что уровень литературы в нашей стране падает, но кто и как этот уровень измерил и заключил, что он стал ниже, — непонятно. А потом, есть в современной литературе неоднозначные фигуры. Например, книги Пелевина или Сорокина — это литература или нет? Их стоит воспринимать всерьез? Мнения по этим вопросам различаются радикально. А с понятиями духовности и нравственности — еще сложнее…

— И в чем Вы здесь видите сложность?
— Лично для меня понятия духовности и нравственности — незыблемые, очевидные. Конечно, если бы я попытался дать каждому из них определение, то, наверное, допустил бы какие-то неточности, но эти понятия, с моей точки зрения, важны для любого нормального человека. Однако, когда я пришел в 1997 году работать в библиотеку, некоторые заявления моих начальников меня сильно удивляли. «Какая духовность? О чем ты говоришь? — спрашивали они. — Давай жить как на Западе — там ни в одной стране не говорят про какую-то духовность». Конечно, рассуждая об идеальных понятиях, объяснить человеку свою мысль очень сложно. Особенно сегодня, когда читатель идет в библиотеку просто за информацией. Ведь раньше он шел сюда за знаниями. За знаниями в широком смысле слова. И эти знания потом формировали какие-то убеждения. Сейчас это происходит все реже и реже.

— Удалось отстоять свои взгляды на необходимость духовности?
— Я начал с материальных условий нашей работы. Десять лет назад в РГБ протекала крыша, а в розетке напряжение было все еще 127 вольт. Надо было компьютеры ставить, но мы — в конце ХХ века, в центре Москвы — не могли этого сделать! Вот в таких условиях мы жили. Слава Богу, эти проблемы сегодня практически решены. И это тоже шаг к возрождению духовности, потому что, как ни парадоксально, духовность — если мы говорим о библиотеке — должна опираться на некую материальную базу.
Что же касается главных шагов в этом направлении, то они заключаются в следующем. В советские годы имя «Ленинка» звучало гордо. Сегодня же сформировалось мнение, что даже такая библиотека, как РГБ, никому не нужна. Неслучайно в начале девяностых количество посетителей резко сократилось. И в этом плане мне кажется, что моя миссия на посту директора библиотеки — постоянно доказывать обществу, что библиотека нужна. Пусть даже общество отказывается это понять — больной человек тоже часто не хочет глотать таблетку, думая, что она ему не поможет.

— А как Вы пытаетесь доказать необходимость библиотек?
— За последние годы в нашей библиотеке побывало очень много высокого начальства, от министров до президента. А такого не было давно. В советский период, для сравнения, к нам однажды зашел Косыгин — и все. Я думаю, что попытка доказать необходимость библиотек представителям власти равнозначна попытке доказать ее всему обществу. И это, кстати, тоже шаг к духовности и культуре. Ведь если человек осознает, что библиотека нужна ему или даже его соседу, это поможет ему обратиться к хорошей литературе. И, может быть, поможет преодолеть заблуждение, что при рыночной экономике образование не нужно. А потом, несмотря на колоссальные возможности интернета, процесс общения с книгой не идентичен процессу общения с монитором. У человечества было немного изобретений «на все века». И если сегодня технические новинки сменяют одна другую, то вот, скажем, колесо — каким было на древней арбе, в основном таким же и осталось на современном автомобиле. Так же и книга! Ведь что она такое? Она — воплощенная человеческая мысль, которую один передает другому, порой сквозь века. И то, что я сейчас могу понимать мысли Гомера — само по себе чудо. А книга как предмет искусства и материальной культуры — это тоже неисчерпаемая тема.

«Ядро библиотеки»

— Как человеку не утонуть в нынешнем море книг? Способна ли библиотека помочь читателю ориентироваться в нем?
— Есть распространенное утверждение, что человек приходит в библиотеку читать. Считаю, что к РГБ оно неприменимо. Не представляю себе человека, который бы приходил к нам, чтобы просто почитать Донцову. К нам в основном приходят специалисты в поисках необходимой литературы по своей теме или студенты. Но когда речь идет о городских, районных, детских или юношеских библиотеках, то здесь огромную роль действительно играют рекомендации читателям.
Я очень хорошо помню свое детство… Мне повезло — в районной библиотеке я встретил ответственную сотрудницу. Тогда у всех детей дорожка было примерно одинаковая: сказки, потом Гайдар, потом Майн Рид, Жюль Верн и т. д. И когда я сдавал книжки, мне задавали ненавязчивые вопросы: что больше всего понравилось, почему? И постепенно библиотекарь узнавала круг моих читательских интересов. И что-то советовала, очень чутко улавливая, что мне нужно.

— Но это все равно лишь удачный случай. А возможна ли здесь система помощи читателю?
— Сейчас в РГБ мы пытаемся воссоздать так называемое «ядро библиотеки». Давайте вспомним: библиотек очень много — детские, юношеские, вузовские, тюремные и т. д. И в каждой из них различный набор книг. Теперь вообразим, что человек сидит в тюрьме и в силу объективных причин проводит некоторое время в библиотеке. А вдруг в такой библиотеке окажутся только детективы?! Неоднозначная ситуация. Вот попыткой избежать такой ситуации и должно стать «ядро библиотеки», то есть тот набор необходимой литературы, который, с нашей профессиональной точки зрения, должен быть в каждой библиотеке независимо от ее типа.

— И какого рода литература должна составлять это «библиотечное ядро»?
— В первую очередь художественная литература, а конкретнее — классика. Это действительно важно! Вот сейчас идет дискуссия о «Гарри Поттере». Кто-то считает, что это средненькая книга, просто хорошо разрекламированная. Кто-то видит в ней талантливое литературное произведение. Кому-то она кажется вредной, кому-то — безвредной. Но если маленький мальчик, мир которого только формируется, прочитает «Гарри Поттера», в этом не будет абсолютно ничего страшного. Страшно будет, если, кроме «Гарри Поттера», этот мальчик не прочитает больше ничего. Если он не будет знать русских сказок и в положенный срок не откроет «Героя нашего времени», «Преступление и наказание», и далее по списку. А в конце этого списка может занять свое место и «Гарри Поттер».

— Получается, воссоздание «ядра библиотеки» — тоже шаг
к духовности?
— Безусловно. И очень серьезный.

Православная книга и рынок

— В какой форме возможно сотрудничество библиотек с православными издательствами и возможно ли оно вообще?
— Конечно, возможно. И оно существует. В форме услуг, традиционно предоставляемых библиотекой. Исторически так сложилось, что большинство книжных фондов Троице-Сергиевой Лавры хранятся у нас. К нам часто обращаются из различных епархий: например, мы помогали комплектовать библиотеку Калужской епархии из наших обменно-резервных фондов. Очень часто епархии обращаются к нашим фондам, когда изучают свою историю.
Наш обменно-резервный фонд с советских времен находится в храме св. Климента, папы Римского, на Пятницкой улице. Храм надо вернуть Церкви, и мы готовы это сделать. Только наша проблема — это 2500 квадратных метров, которых нет. Были бы — мы бы уже вернули храм, с радостью! Потому что храм нужен для того, чтобы в нем молиться. Это во-первых. А во-вторых, с точки зрения условий хранения книг, церковь — не самое подходящее место. Настоятель прихода понимает нашу ситуацию, и мы совместными усилиями уже почти нашли необходимое помещение.

— Насколько заметны сегодня православные издания на книжном рынке?
— До девяностых годов издание православной литературы было сведено к минимуму, но за последние 15 лет тиражи православных книг постепенно возросли. В начале девяностых я работал в издательстве «Молодая гвардия» и, когда рухнул Советский Союз, первой книгой, которую мы стали готовить к печати, был «Закон Божий». И тиражи были гигантскими! Людям это было действительно нужно. Сегодня ситуация развивается. Очевидно, что православная литература — важный вклад в возрождение духовности и нравственности.
Конечно, есть две разные точки зрения: одна — что Русская Церковь слишком активно вмешивается в общественную жизнь, а другая — что, наоборот, недостаточно активно. Я же считаю: жизнь рассудит, кто здесь прав. С момента распада СССР прошло полтора десятка лет — ничтожный срок для истории. Но что за это время произошло? Мы от атеистического государства перешли к стране, где религию как минимум уважают. И понятно, что когда вдруг стало можно то, что вчера было нельзя, ворота раскрылись очень и очень широко. Да, может сложиться впечатление, что вмешательство Церкви в общественную жизнь и вправду чересчур активное. Но опыт последних десятилетий показывает, что без применения того, что на протяжении веков «наработала» Православная Церковь, очень сложно выживать. Возьмем, например, проблему межнациональной розни: только поверхностно знающий вопрос человек может считать, что усиление роли Православия в современном обществе ведет к обострению подобных конфликтов.

— Распространено мнение, что православное книгоиздательство «варится в своем котле»: православные люди издают православные книги для православных же. Вы с этим согласны? Или православные книги нужны всем?
— Думаю, нужны. И православная литература очень разнообразна. Есть глубокие научные исследования, которые интересны специалистам. Есть просветительские книги для обычных людей. Мы ведь порой совершенно безграмотны: не очень представляем себе, что такое Евангелие, молитва, не разбираемся в святоотеческой литературе. Есть и замечательная популяризаторская (в лучшем смысле слова) православная литература для детей. Это уже не сказка, но и еще и не догматическое богословие — то, что детям нужно. Достаточно много православных книг я видел сам, о каких-то слышал от знакомых или на всевозможных конференциях. Уверен, что православное книгоиздательство сегодня — органичная часть книгоиздательства вообще.

— А доходит ли православная литература до своего читателя?
— Я не готов говорить в этой связи о православной литературе как об отдельном явлении. Есть общие проблемы системы распространения книг. Ходишь по Москве — и кажется, что ты находишься в море книжного изобилия: магазины, книжные развалы и т. д. Но чем дальше за МКАД, тем меньше у человека возможностей какую-либо книгу приобрести. То же относится и к православной литературе.

— Насколько важную роль в Вашей жизни сыграла православная книга?
— Помню, в советские времена, когда такую литературу было достать очень сложно, ко мне в руки попал «Закон Божий», изданный Никитой Струве в Париже. Поскольку я имею основание отнести себя к категории людей, которые любят читать, Вы можете себе представить, что означало для меня тогда впервые раскрыть запрещенную книгу, о которой я постоянно слышал, что это «плохо» и «неправда»…

— А библиотека может помочь популяризации православной литературы?
— У РГБ статус национальной библиотеки, у нас книги на 249 языках мира. И потому мы обязаны в своих фондах представлять все религии.
В то же время никогда нельзя забывать о том, какая религия у нас в стране является самой массовой. То есть — о Православии. Поэтому позиция каждой библиотеки здесь может проявляться в удельном весе книжной продукции: было бы странно, если бы буддийской и православной литературы у нас было поровну. И, кстати, православной литературы у нас хранится на порядок больше, чем любой другой религиозной. Чего стоит только рукописное Евангелие в драгоценном окладе! Есть такая легенда: во времена Золотой Орды русские князья в очередной раз поехали платить дань. Но хану привезенных богатств показалось мало. И на что в такой ситуации пошли князья? Сняли с Евангелия оклад — и также передали хану в качестве дани. Однако, когда тот увидел, на какую жертву решились русские князья, оклад тут же вернул и удовлетворился тем, что они принесли раньше. Поэтому считается, что это Евангелие спасло Россию от очередного татаро-монгольского набега.
Как я уже говорил, по роду деятельности РГБ сотрудничает со всеми религиозными организациями, но, разумеется, с Русской Православной Церковью — наиболее тесно.

— Можно предположить претензию «политкорректной» общественности: «У нас светское государство. Почему в наших библиотеках православных книг должно быть больше, чем прочих религиозных?» Что бы Вы ответили?
— Ответил бы вопросом на вопрос: а почему никого не удивляет, что в нашей библиотеке больше всего книг на русском языке? У нас же многонациональная страна… И я готов открыто заявить свою позицию: какой бы ни была сейчас Россия, какой бы она ни была в прошлом, без Православия ее невозможно представить. Это абсолютно точно. Все течет, все меняется, но мы такие, какие есть, потому что православная вера однажды пришла на нашу землю. И это, кстати, во многом объясняет, почему интерес наших читателей именно к православной литературе доминирует над интересом к религиозной литературе вообще. ■

Фото Владимира Ештокина