Mongoose

Каким-то странным, ну просто совершенно невероятным совпадением следует признать тот факт, что именно в разгар подготовки к празднованию «украино-шведского» антироссийского союза, в разгар мощной государственной украинской пропагандистской кампании по реабилитации Мазепы, один за другим начинают выступать принадлежащие к определенному кружку киевские богословы, подводя теоретическое обоснование под теперь уже церковную реабилитацию анафематствованного 300 лет назад клятвопреступника.

Причем «мазепинский» зуд у этих богословов настолько силен, что его не сдержал даже призыв главы Информационного отдела Московского Патриархата Владимира Легойды (фактически, церковного министра) перенести дискуссию о Мазепе в экспертное поле, а до того воздержаться от заочного обмена аргументами в публичном пространстве.[1]

Неужели дело все-таки в отмеченном выше удивительном совпадении? Но как же тогда быть с бесконечными обличениями все теми же кружковцами «политического Православия»? Хотя, виноват, к теме реабилитации Мазепы более подходит иной термин - «политическое псевдоправославие».

Данная статья посвящена разбору очередной апологии Мазепы - творению диакона Андрея Глущенко «Некоторые замечания к статье прот. Андрея Новикова "Почему не может быть снята анафема с Ивана Мазепы"».[2]Надо сказать, о. А. Глущенко прикреплен за моим недостоинством достаточно давно. Еще до принятия мною сана, где-то в 2001 или 2002 г. в одном киевском журнале он разразился гневным обличением в мой адрес, мол, как это я смею почитать Русскую Зарубежную Церковь не раскольнической, канонической и благодатной, и даже намекнул на мою нелояльность Московской Патриархии.

В опусе «Некоторые замечания к статье прот. Андрея Новикова "Почему не может быть снята анафема с Ивана Мазепы"» как лично мне, так и самому факту анафематствования Русской Православной Церковью Ивана Мазепы предъявлен целый ряд серьезных претензий. Не имея желания раздувать данную статью до рамок отягощающего читателей длинного богословского трактата (а не за отсутствием аргументов!), позволю себе остановиться на тех претензиях отца Андрея Глущенко, которые мне показались наиболее заслуживающими ответа.

1. Диакона А. Глущенко не устраивают ссылки, данные мною на святые каноны, осуждающие клятвопреступление.

Цитата из статьи о. А. Глущенко: «Итак, перейдем к аргументации о. Андрея (Новикова - А. Н.)... Какое же каноническое обоснование для анафемы он приводит? О. Андрей просто ссылается на ряд канонов из Книги Правил, предусматривающих то или иное прощение за нарушение клятвы. Сначала он цитирует 25-е Апостольское правило, повелевающее извергать клириков-клятвопреступников из священного сана (но не более того), а затем так пересказывает своими словами содержание канонов свт. Василия Великого, касающихся клятвопреступления мирян (курсив мой):

"Мирянин-клятвопреступник, добровольно нарушивший клятву, только в случае "достойного покаяния" (82 правило свт. Василия Великого), подвергается десятилетнему (64 правило свт. Василия Великого) или одиннадцатилетнему (82 правило свт. Василия Великого), отлучению от святого Причастия".

При таком пересказе с отрывочной цитатой может показаться, что свт. Василий требует для кающегося сначала именно показать "достойное покаяние" и исключительно при наличии такового допускает прохождение многолетней епитимьи. Но если мы обратимся к тексту 82-го правила, из которого и процитированы два слова, то увидим совершенно обратную ситуацию:

"Что касается до преступивших клятву, аще по насилию и по нужде преступили оную, подлежат менее тяжким наказаниям, и по шести летах могут быти совершенно приняты. Без нужды же предавшие веру свою, два лета да будут плачущими, и два слушающими, в пятое да молятся с припадающими, и еще на два лета да будут приняты к общению в молитве, без причащения, и тако показав достойное покаяние, наконец возведутся к приобщению Тела Господня".

Как видим, под "достойным покаянием" здесь ,без всякого сомнения, понимается само по себе прохождение кающимся различных "степеней" епитимьи - многолетнее пребывание в различных "чинах" кающихся. И также совершенно очевидно желание о. Андрея сгустить краски, представить отношение свт. Василия к греху клятвопреступления куда более строгим, чем оно есть на самом деле (что будто бы согрешивший даже не может быть и допущен к прохождению епитимьи без жестких начальных условий - "только в случае "достойного покаяния" подвергается...")».

Я не зря привел столь обширную цитату - она дает более полную картину богословской сумятицы, при помощи которой только и можно перетолковать церковные каноны в выгодном для Мазепы свете.

Прежде всего, резанула формулировка о. А. Глущенко, касающаяся определения 25 апостольского правила об извержении из сана клириков клятвопреступников: «и не более того»! Дескать, мелочь какая-то, к анафеме никакого отношения не имеющая. Кроме весьма своеобразного отношения к лишению священного сана со стороны человека, облеченного этим самым саном, удивляет незнание о. Андреем Глущенко известной параллели между лишением сана и отлучением от Церкви (анафемой). Из толкований епископа Никодима (Милаша) на правила Православной Церкви: «Извержение... Наказание это налагается как за особенно тяжкие преступления против иерархических правил, напр. за симонию, так и за вины, навлекающие на мирян отлучение от Церкви».[3]

Затем о. А. Глущенко обвиняет меня в передергивании 82 правила свт. Василия Великого: дескать, в тексте правила под «достойным покаянием» подразумевается само прохождение епитимии, а прот. А. Новиков, для «сгущения красок», требует невероятно строгого отношения - наличия достойного покаяния у кающегося уже при допущении к епитимии. Не будем еще раз цитировать 82 правило свт. Василия - как его текст, так и учение Святой Церкви ясно говорят о необходимости достойного покаяния для воссоединения с Церковью. Слова правила «тако показав достойное покаяние» относятся ко всему акту покаяния - и к его началу, и к прохождению епитимии, и к ее достойному завершению. Да ведь и невозможно наложить епитимию на человека, не кающегося в том грехе, за который положена епитимия! Епитимия - это не аутодафе, ее не налагают помимо воли. И если диакон А. Глущенко считает достойное покаяние (а принимает ли Бог покаяние недостойное?) чрезвычайно жестким начальным условием для епитимии, то епархиальный духовник г. Москвы маститый старец протоиерей Георгий Бреев пишет, что «епитимия рождается как внутренняя потребность кающегося грешника».[4]

Но дело здесь даже не в том, в какой момент должно быть проявлено покаяние клятвопреступником. Не на этом делался акцент в моей статье «Почему не может быть снята анафема с Ивана Мазепы» - а на том, что, согласно правилу свт. Василия Великого, для воссоединения с Церковью требуется покаяние, как таковое. Если покаяния нет - то нет ни прохождения епитимии, ни воссоединения с Церковью.

На этот случай апологет Мазепы приберег особенно понравившийся мне аргумент: «Никто не знает того, что шептал он, умирая, своему священнику. Он продолжал считать себя христианином и членом Церкви и готовился предстать со всеми своими грехами пред Судом Божиим». Никто не знает также, что шептал перед смертью, например, отлученный III Вселенским Собором Несторий, совершенно точно считавший себя христианином и членом Церкви, а может быть, с ним рядом в последнюю минуту тоже был православный, а не несторианский священник? Покаяние в грехе, за который христианин подвергся отлучению от Церкви, должно быть явным и засвидетельствованным, только тогда можно поднимать вопрос о снятии анафемы. «Древние каноны требуют от раскаявшегося, чтобы покаяние его было очевидным».[5]Поэтому все разговоры о том, что шептал Мазепа перед смертью своему священнику сродни рассуждениям на тему, есть ли жизнь на Марсе - позволю себе прибегнуть к очень удачному сравнению председателя синодального отдела РПЦ по взаимодействию с Вооруженными Силами протоиерея Димитрия Смирнова (которого, кстати, энергичный киевский диакон, не краснея, противопоставил украинскому народу, только вот вопрос: разве это украинский народ хлопочет о Мазепе?).

Развивая тему о неправомерности ссылки на канонические правила, как на основания к отлучению от Церкви клятвопреступника Мазепы, диакон А. Глущенко заявляет: «Самым строгим наказанием, которое полагается за клятвопреступление, согласно Святым Канонам Православной Церкви является одиннадцатилетнее отлучение от причастия. (Для сравнения - за грех прелюбодеяния свт. Василий налагает пятнадцатилетнюю епитимью, за убийство - двадцать лет.) Анафематствование же за грех клятвопреступления ни одним каноном Книги Правил не предусмотрено».

Церкви Христовой дана власть вязать и решить. Если за какой-либо смертный грех, в случае покаяния, положена епитимия, то, в случае отсутствия такого покаяния, священноначалие имеет всю необходимую власть отлучить от Церкви нераскаянного грешника. Так, хотя канонами за кровосмешение предусматривается епитимия на срок от двадцати лет (67 пр. свт. Василия Великого) до всего лишь двух лет (25 правило св. Иоанна Постника), сам святой апостол Павел показал пример того, как можно (и нужно) предать анафеме нераскаянного кровосмесника («предать сатане во измождение плоти») (1 Кор. 5, 1-5). Священномученик Владимир, митрополит Киевский объясняет, что здесь речь идет именно об анафеме: «Если выражение (изъять из среды) и однозначащее с ним (предать сатане) могут быть понимаемы не иначе как в смысле отлучения церковного, и если апостол говорит выше, что он определяет это наказание во имя и силою Иисуса Христа, то это, несомненно, указывает на его убеждение в том, что право отлучения от Церкви имеет свое основание в Божественном учреждении и даровано Христом Его апостолам».[6]

Не предусмотрено анафематствование и за убийство (только епитимия), однако Священный Синод РПЦ 1. 10. 1993 г. сделал Заявление, в котором прямо угрожал предать анафеме тех «кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь».[7]Эту анафему диакон А. Глущенко тоже объявит неправомочной?

В акте об отлучении от Церкви монаха Филарета (Денисенко) Архиерейским Собором РПЦ 1997 г. расколоучитель предается анафеме «на основании 28 Апостольского правила, а также правил Сардикийского Собора 14-го, Антиохийского Собора 4-го, святого Василия Великого 88-го».[8]Некоторые из приведенных правил, действительно, подвергают за соответствующие преступления отлучению от Церкви. Но 14 пр. Сардикийского собора не говорит ни об отлучении от Церкви, ни даже о епитимии, а 4 пр. Антиохийского собора отлучает от Церкви только сообщающихся с церковным преступником, но не его самого. Означает ли это, что Архиерейский Собор РПЦ также ошибся, предав Филарета анафеме, в том числе, на основании 14 пр. Сардикийского и 4 пр. Антиохийского соборов?

В предыдущей статье о справедливости анафемы Мазепе мною были приведены ссылки на анафематствование бунтовщиков и изменников Испанской Церковью в VII веке, Греческой Церковью в ХI-ХIV веках, Русской Церковью в XVII-XVIII веках. От всех этих примеров о. А. Глущенко отмахивается одним махом: «общецерковной рецепции эта практика так и не получила: подобных канонов в Книге Правил нет». В самых разных Поместных Церквах на протяжении веков происходили подобные анафематствования, и оказывается, они не получили «общецерковной рецепции»! Лукавит о. А. Глущенко насчет Книги правил: ведь бунт и измена непреложно соединены с клятвопреступлением и убийством, а иногда и иными тяжкими церковными преступлениями, упоминаемыми в церковных канонах.

Не дает покоя диакону А. Глущенко и приведенное в статье «Почему не может быть снята анафема с Ивана Мазепы» сопоставление сроков епитимии за клятвопреступление и епитимии за отречение от Христа (последнее - на основании 4 правила Анкирского собора). Мне выдвигаются следующие обвинения:

а) «откровенное насилие над текстами канонов»: «в 4-м правиле Анкирского собора говорится буквально не об "отрекшихся от Христа", а о "идоложертвовавших по принуждению, и сверх того пред идолами пиршествовавших, которые быв приведены и с веселым видом вошли, и одежду употребили драгоценнее обыкновенной, и участвовали в приготовленном пиршестве безпечно...". Таким образом, в правиле ясно идет речь о тех христианах, которые, боясь преследований, "с веселым видом" принесли идольские жертвы, но правило вовсе не говорит буквально о тех христианах, которые совершали бы при этом и гласного отречения от своей веры... сам о. Андрей утверждал, будто за отречение от Христа положено лишь шестилетнее отлучение от причастия и не более того». Заметьте, тут уже, скорее, насилие над моей статьей: в ней нет ни слова о «гласном отречении от своей веры», нет никакого «и не более того». Мною, лишь как пример, было взято одно из многочисленных канонических правил, касающихся отрекшихся от Христа тем или иным образом. Согласитесь, по меньшей мере, странно читать рассуждения православного диакона о том, что принесение жертвы идолам не сопряжено с отречением от Христа. Жертва идолам воспринималась и древнеримскими мучителями, и христианскими мучениками именно как отречение от Спасителя - этим объясняется та настойчивость, с которой мучители навязывали принесение идольских жертв, и то беспримерное терпение, с которым святые мученики шли на лютейшие мучения, но не «простирали своей руки к богу чуждему». В Житиях Святых принесение жертв идолам неразрывно увязывается с отречением от Христа. Один пример - из жития святого мученика Терентия и иже с ним (10 апреля). На призыв языческого правителя Африки: «Принесите жертву богам», - святой Терентий и иные мученики так говорили друг другу: «Будем тверды, братия, не отречемся от Христа Бога нашего».[9]Да, неведомо было высокое богословие диакона А. Глущенко древним христианским мученикам, иначе не подвергли бы они откровенному насилию слова почтенного правителя Африки: он-то их всего лишь к идольским жертвам понуждал, а они, ни с того, ни с сего, приписали ему требование от Христа Бога отречься...;

б) подтасовка канонических правил: «О ... отречении от Христа - пишет в своих канонах все тот же свт. Василий Великий и назначает епитимью, куда более строгую, чем 6 лет отлучения от Причастия - отлучение пожизненное: "Отрекшийся от Христа и соделавшийся преступником против таинства спасения, все время жизни своея должен быти в числе плачущих, и обязан исповедатися: а при конце жизни удостоится причастия святынь, по вере в Божие человеколюбие" (Правило 73, которое и обязан был процитировать о. Андрей, если говорил об "отречении от Христа"; то же и во 2-м правиле свт. Григория Нисского: "Если кто отрекся веры во Христа... все время жизни своей должен иметь временем покаяния"). Опять же вызывает недоумение компетентность о. Андрея в, казалось бы, известнейших церковных канонах, утверждающего, будто бы "епитимия кающемуся клятвопреступнику строже епитимии отрекшемуся от Христа"». Не хочет о. А. Глущенко читать приводимые им правила. Но мы прочтем. 2 правило свт. Григория Нисского: «...Например, аще кто отрекся веры во Христа, и явился предавшим себя... идолопоклонству... таковый, аще произвольно устремился на сие зло, но потом раскаялся, все время жизни своея должен имети временем покаяния». Итак, отречение от Христа = принесение идольских жертв, т. е. то же, о чем написано в моей статье. У епископа Никодима (Милаша) в подстрочнике 4 правило Анкирского собора соотносится как с 73 правилом свт. Василия, так и со 2 правилом свт. Григория Нисского, а в толковании на 73 правило свт. Василия указано: «Относительно отступников правила Анкирского собора и Петра Александрийского не так строги, как настоящее правило св. Василия»,[10]- т. е. прямо указывается на то, что в правилах Анкирского собора и в рассматриваемом правиле свт. Василия речь идет об одном и том же. I Вселенский Собор в 11 и 12 правилах также установил намного более мягкую практику по отношению к отрекшимся от веры, чем святители Василий и Григорий - двенадцатилетнюю епитимию. Таким образом, существует несколько практик епитимии за одно и то же преступление (отречение от Христа) и исследователь волен рассматривать ту, которая представляет наибольший интерес с точки зрения его исследования;

в) «О. Андрей (Новиков - А. Н.) вопреки канонам убеждает нас, что если бы православный христианин Мазепа отрекся бы от Христа, но при этом не предал Петра I, то это был бы значительно меньший грех, подлежащий епитимье, а не анафеме, чем наоборот - когда Мазепа предал царя, но не стал отрекаться от православной веры». Наконец-то. Вот для чего пытался запутать нас в канонах, касающихся отречения от Христа, киевский богослов. Оказывается, ненавистник Мазепы Новиков хотел доказать, что за отречение от Христа анафемы не полагается, а за предательство Мазепой царя - полагается. Ловко. Но не имеет никакого отношения к статье «Почему не может быть снята анафема с Ивана Мазепы», где черным по белому написано: «Если кто-то говорит, что нельзя отлучать от Церкви за клятвопреступление, то он должен, в таком случае, заявить, что нельзя отлучать от Церкви и за отречение от Христа».
В Книге правил нет анафемы за клятвопреступление. Но нет и анафемы за отречение от Спасителя. Однако ясно, что за таковое отречение христианин, без всякого сомнения, отлучается от Церкви (до принесения покаяния). А если епитимия за клятвопреступление строже, чем налагаемая некоторыми канонами епитимия за вероотступничество (4 правило Анкирского собора), или сопоставима с последней (11 и 12 правила I Вселенского Собора), то это значит, что священноначалие и за нарушение клятвы вполне имеет право предать анафеме.

2. Мазепа был отлучен от Церкви за то, что (цитирую текст анафемы) «привержеся (врагу Божию и святых Его, проклятому еретику) королю шведцкому Карлу второму надесять, впровадив его в малороссийскую землю иже Церкви Божия и места святая осквернил и разорил». Диакон А. Глущенко называет такое признание ответственности Мазепы за деяния приведенных им на Украину шведов «учением о. Андрея о "разделении вины"». Не могу понять, при чем здесь мое «учение», если таков текст анафемы? Но это так, к слову. Интересное сравнение избирает о. А. Глущенко для оправдания Мазепы от обвинения в соучастии шведским преступлениям: «Если какой-либо человек, скажем, допустил преступную халатность, которая привела к тому, что некто получил возможность и совершил грабеж, то такой человек, безусловно, является по-своему виновным и признается судом таковым, но ведь вовсе не по статье "грабеж" и даже не за "соучастие в грабеже"». Если пользоваться и далее этим замечательным примером, то Мазепу нужно сравнивать с профессиональным наводчиком, являющимся неотъемлемым компонентом банды. И вместе со всей бандой Мазепа несет полную каноническую ответственность за уничтожение и осквернение св. храмов, надругательство над иконами. И рассуждения о том, что Мазепа «едва ли бы (особо замечательно это сослагательное наклонение - А. Н.) допустил, чтобы на его глазах совершалось разорение православного храма», сродни все тем же построениям на тему: есть ли жизнь на Марсе?

3. Очень много уделяет внимания о. А. Глущенко тому факту, что имя Мазепы, как и имена других изменников и бунтовщиков, перестали упоминаться в анафематствованиях Недели Торжества Православия с 1869 г. Причины этого были разъяснены в моей предыдущей статье. Но так как о. А. Глущенко с завидным упорством разъяснений не замечает, повторю еще раз: «Из чина Православия постоянно исчезали анафематствования тем или иным лицам, потерявшие актуальность, либо чрезмерно отягощавшие чин. В 1869 году вместе с именем Мазепы из чина Православия исчезло имя Гришки Отрепьева. Означает ли такое изъятие церковную реабилитацию и самозванца? Чин Православия «был существенно сокращен в 1801 году, в нем перечислялись только ереси, без упоминания имен еретиков». Говорит ли это о том, что Русская Православная Церковь, исключив анафематствования отдельным еретикам из чина Православия, задумалась: так ли уж справедливы отлучения Ария, Нестория или Диоскора?».

4. Отец Андрей Глущенко уверенно делает вывод о том, что «канонический статус» анафемы Мазепе «является весьма неопределенным». И дело тут уже не в сути анафемы. Появись в России хоть новый Арий - Русская Церковь в период между смертью Патриарха Адриана и образованием Святейшего Синода оказалась бы перед ним бессильной, поскольку переживала «период "междувластия" (уже не было Патриарха, еще не было Синода, Соборы не проводились)». Просто не было канонически полномочной церковной власти. Только вот забыл о. А. Глущенко об одном маленьком обстоятельстве - во главе Русской Церкви весь этот период стоял Местоблюститель Патриаршего Престола, по статусу в период межпатриаршества имеющий право осуществлять патриаршие функции. Но предал Мазепу анафеме Местоблюститель не лично, а «с прочими митрополиты и архиепископы и со Освященным Собором», на что есть указание в исторических документах и что указываю я в предыдущей статье, но что совершенно проигнорировано диаконом А. Глущенко.

5. «Одним из аргументов против снятия анафемы у о. Андрея, - пишет диакон А. Глущенко, - служит то, что она в течение многих лет провозглашалась в храмах Русской Церкви и что, следовательно, ее возглашали многие святые архиереи: "Неужели вся Русская Православная Церковь 160 лет соборно заблуждалась? А ведь среди архиереев, провозглашавших за этот период анафему Мазепе, были такие великие святые, как святители Филарет и Иннокентий Московские, Филарет (Амфитеатров) Киевский, Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник, Иннокентий (Борисов) Херсонский и Одесский и др.". В действительности это - любимый аргумент старообрядцев в защиту старых обрядов и книг. Неужели ошибались все русские святые, жившие до Никона? И если сейчас, до сих пор в наших богослужебных книгах делаются некоторые исправления, то неужели великие святые нашей Церкви даже недавних веков и десятилетий ошибались? Да, читая неисправленные тексты, сами того не зная, ошибались. Мы не утверждаем, что святость - это всегда и абсолютно во всем безошибочность. Неужели о. Андрею, члену Богословской Комиссии, неизвестны случаи, когда святые даже спорили между собою, открыто выступая друг против друга? Как аргумент в пользу анафемы о. Андрей должен был привести не просто этот список имен, а какие-либо конкретные, ясные высказывания названных святителей о Мазепе из их сочинений, проповедей или писем, если таковые высказывания есть, если кто-либо из этих святителей специально об анафеме Мазепе рассуждал. В противном случае весь этот аргумент следует признать не более чем риторическим приемом, рассчитанным на благочестивые чувства, но никак не научным доводом».

Никак невдомек мне (даром, что член Богословской комиссии, как здорово макнул меня о. диакон): какая связь между аргументами старообрядцев в защиту старых книг, спорах между святыми и неоспоримым фактом анафематствования Мазепы всеми святителями Русской Церкви в течение полтораста столетий? Как одно опровергает другое? Служение по старым книгам (кстати, обряды признаны равночестными) и торжественное анафематствование перед лицом всей Церкви отступника - совсем не одно и то же. И никаких споров по данному вопросу, как раз, не наблюдалось. Никто из святых против анафемы Мазепе не возражал. Но больше всего в приведенных словах о. А. Глущенко меня поразило другое. Высказывания о Мазепе из частной переписки того или иного святого он почитает весьма важным аргументом в вопросе об анафеме Мазепе (хотя, если таковое и найдется, уверен, спишет на очередную «ошибку» святого), а торжественное и регулярное анафематствование сонмом святителей Христовых того же персонажа «не более чем риторическим приемом, рассчитанным на благочестивые чувства». Что ж, пусть простит меня диакон А. Глущенко, но рассчитывать на злочестивые чувства меня как-то не приучили.

6. Есть в богословских построениях о. Андрея Глущенко и нечто, откровенно умиляющее. Например, это: «Если за прелюбодеяние положена епитимья в полтора раза большая, чем за клятвопреступление, и именно за нарушение клятвы Мазепа был предан анафеме, то почему же Церковь не только не анафематствовала самого Петра I, который при живой супруге Евдокии (насильно тогда еще не постриженной в монашество) завел себе любовницу Анну Монс, а уже впоследствии другую любовницу - Марту (будущую императрицу Екатерину I), но даже просто не отлучила его от причастия»? По самому своему устроению, как бы это лучше объяснить отцу Андрею Глущенко, прелюбодеяние есть грех не публичный. Ну не принято было в России начала XVIII века совершать его публично. А для личной, сокровенной жизни человека существует такое явление, как тайная исповедь. И уж какие там отлучения, какие епитимии налагались или не налагались - это тайна исповеди и дело духовника, который даст Богу ответ за окормляемую душу.

А вот клятвопреступление Ивана Мазепы - грех публичный, цинично совершенный пред лицом Церкви и народа. И предав анафеме бывшего гетмана, Святая Церковь пресекла соблазн и охладила головы новых Мазеп.

Довольно забавно было читать обличения меня в ссылке на интернет-публикацию вместо древнецерковного источника со стороны исследователя, периодически отсылающего читателя к ... Википедии, в том числе за «обзорной статьей», в источниках которой, кстати, чаще всего фигурирует весьма примечательный единомышленник о. Андрея Глущенко - автокефальный «митрополит» Иларион Огиенко.

Не забывает о. Андрей Глущенко пройтись по богослужебным книгам Православной Церкви - какие их части можно признать священными, на какие можно не обращать внимания. Службу на день Полтавской победы, включенную в Минею в окончательной редакции самого священномученика Арсения (Мациевича), уподобляет созданному неоперившимися «специалистами» (это слово взято в кавычки о. диаконом) худо-бедно, с грамматическими ошибками новоделу.

Скрупулезно выясняет о. А. Глущенко, кто же все-таки больше потрудился для Церкви: Мазепа или Гитлер (напомню, что в предыдущей статье о Мазепе я отверг ссылки на мазепинское храмостроительство, как на повод для снятия анафемы, указав, что и Гитлер довольно много средств выделял для Православной Церкви)? И приходит к весьма утешительному для себя и мазепинцев выводу: Мазепа все-таки больше сделал для Церкви, чем Гитлер. С чем отца диакона и поздравляем. Хотя, если подходить уж совсем дотошно, количество открытых при содействии немецких оккупационных властей храмов на территории СССР, занятой немцами, намного превосходило число построенных при содействии Мазепы церквей. Довольно оригинально о. А. Глущенко перескакивает с темы количества построенного и вообще сделанного для Церкви обоими стоящими друг друга историческими персонажами на их мотивы, но это, уж извините, дело темное - в душу никому не залезешь. Да и предмет спора подменяется - вроде о том сколько всего понастроили да пожертвовали говорили, а тут уже, оказывается, главное не это, а мотивы, побуждения...

Очень любопытны отсылки о. А. Глущенко к тому, что, вот, мол, сколько еще клятвопреступников было, однако же, одного Мазепу анафеме предали. Но, во-первых, вовсе не одного Мазепу, и мы об этом уже говорили. Во-вторых же, следуя логике отца диакона, надо срочно снять анафему с вождей арианства или с Оригена, потому что несправедливо - они «попались», а сколько всяких арианствовавших, полуарианствовавших, оригенистов и т. п., так и не «засветившись» на соборном уровне, умерли в Евхаристическом общении с Церковью. И всех воров из тюрем надо повыпускать. Сидят-то далеко не все - вон, сколько их еще гуляет, а сколько умерло, так ни разу не отсидев. Срочно надо извиниться перед попавшимися бедолагами, реабилитировать, а то ведь несправедливо получается, двойные стандарты.

Вот такое оно, «мазепинское» богословие.

[1]http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=30128

[2]http://orthodoxy.org.ua/uk/tochka_zoru/2009/05/12/23912.html

[3]Никодим (Милаш), еп. Правила Православной Церкви с толкованиями. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Т. I, с. 63-64.

[4]http://www.pagez.ru/olb/398.php

[5]Цыпин В., прот. Церковное право. М., 1996, с. 394.

[6]Владимир (Богоявленский), митр. О праве церковного отлучения или анафематствования // http://www.krotov.info/libr_min/b/bryanch/bogoyavl.html

[7]Анафема / Сост. П. Паламарчук. М., 1998, с. 332.

[8]Там же, с. 397.

[9]Жития святых святителя Димитрия Ростовского. М., 1906, с. 153.

[10]Никодим (Милаш). Цит. соч. Т. II, с. 446.

Протоиерей Андрей Новиков, член Синодальной Богословской комиссии, член Церковно-общественного совета по борьбе с алкогольной угрозой.