Mongoose

О ситуации вокруг Боголюбовского монастыря я еще год назад высказался в своем Интернет-блоге. Тогда этот конфликт только разгорался, а потому было вброшено не так много фактологических вводных. Впрочем, они были мне и не нужны, поскольку основные мысли касались не конкретных человеческих трагедий (или отсутствия таковых), но размышлений о корнях подобных конфликтов.

Тогда я позволил себе смелость высказать мнение, что на самом деле скандализируемая ситуация с монастырем и его духовником связана отнюдь не только с проблемой борьбы антицерковно настроенных либеральных публицистов против Церкви, но и с проблемой противостояния двух реально существующих внутрицерковных властей: «иерархической» и «старческой».

Об этом конфликте уже многократно писали, зачастую передергивая, такие антицерковные «религиоведы», как, например, Николай Митрохин. Но сам факт, что проблему поднимали деятели, крайне критически относящиеся к Церкви, не означает того, что самой проблемы не существует. Напомню лишь, что в Русской Церкви данный конфликт впервые более или менее заметно проявился, начиная с противостояния епископа Игнатия (Брянчанинова) и «нового» (или «возрождающегося» – тут уж кому как удобнее) «старчества». Разумеется, само противостояние не столь глубоко, как некоторые хотят продемонстрировать, поскольку все-таки остается имманентным и, простите мне мой нерусский, латентным. Кроме того, разумеется, «старцы старцам рознь».

Еще год назад я отмечал и то, что в значительной степени это противостояние – не только «конфликт властей», но и «конфликт мировоззрений»: рационалистического и мистического (притом, что, несомненно, и рационализм, и мистика могут как соответствовать святоотеческому христианству, так и противоречить оному).

И в то же время, сегодня меня немало удивляет ситуация, когда в Русской Церкви на протяжении полутора столетий взращивался культ «старцев», а ныне оный чуть ли не в одночасье хотят изничтожить (ведь очевидно, что ситуация вокруг отцов Петра (Кучера) и Рафаила (Берестова) – лишь «первая ласточка»). И здесь, упреждая критику, основанную на отчасти справедливом разделении «старцев» и «младостарцев», вынужден добавить, что ранее озвученный мной тезис «старцы старцам рознь» сейчас уже практически нерелевантен (хотя, конечно, тот же схиархимандрит Илий остается ярким подтверждением оного). Ведь если детально анализировать современное «старчество», то можно прийти к выводу о том, что в значительной части епархий Русской Православной Церкви существуют отнюдь не запрещенные и даже не заштатные клирики, влияние и воздействие которых на своих духовных чад ничуть не менее «тоталитарно», нежели у вышепоименованных батюшек.

Так в чем же подлинная причина активизации борьбы со «старчеством»? Лично для меня совершенно очевидно, что сегодня налицо уже не только и не столько конфликт внутрицерковных «властей и мировоззрений», сколько, простите за грубость, вполне закономерная «зачистка» церковного поля, изрядно унавоженного псевдоправославным оккультизмом. И, быть может, я был бы рад этому процессу, если бы не неприятный осадок, основанный на вопросе: «А судьи кто?»

Ведь одно дело, если бы наши церковные борцы за чистоту Православия (а, точнее, за «керигму» в бультмановском смысле, т.е. за основное содержание христианского вероучения, остающееся после процедур его демифологизации) выступали с сугубо святоотеческих позиций (и здесь наиболее показателен исторический пример того же Святителя Игнатия). Но совсем иное – имеющий место интеллигентский глум над тем, что в Русской Православной Церкви долгие годы считалось нормой церковной жизни.

Но дело даже не в этом. Куда опаснее в «вынесенном мусоре» то, что проявившаяся борьба реально угрожает церковному единству. Ведь ни для кого не секрет, что через книги профессоров духовных академий в последние десятилетия в Русскую Церковь пришли в лучшем случае тысячи, а через воспринятую «на веру» информацию о всевозможных «чудесах и исцелениях» – едва ли не миллионы.

И если сейчас активизировать борьбу со столь полюбившимися церковному народу «старцами», противопоставляя оным отцов Александра Шмемана и Иоанна Мейендорфа с их последователями, то не сегодня – завтра вполне возможно появление такого внутрицерковного движения, по сравнению с которым бывший епископ Диомид и «Общество Матроны Московской» покажутся не просто цветочками, но легко колышущейся травкой. Напомню лишь, что куда менее серьезные расхождения в восприятии церковной истины в XVII веке привели к воистину катастрофическим для русской цивилизации последствиям. И речь будет идти уже не о мнимом или истинном «экуменизме», а вещах куда более серьезных.

Ну, так что же, спросит вдумчивый читатель, просто оставить «все как есть», «покрыв церковной любовью» в том числе и то, что с подлинной православной церковностью никак не согласуется? Напротив. Оставаясь сторонником принципа «не выносить сор из избы», полагаю, что «внутри избы» необходимо как можно скорее определиться, что есть сор, а что лишь кажется таковым в силу нашей духовной слепоты. И, напротив, что в первом приближении кажется церковной истиной, а на самом деле является лишь «сором в огранке».

Отбросив же образные выражения, хочу призвать к широкому (а еще лучше – глубокому) внутрицерковному обсуждению возникших в ходе последних конфликтных ситуаций тем – от «старчества» до «экуменизма». И не могу не поддержать слова уважаемого Максима Шевченко о том, что сегодня нам просто необходима «система богословского анализа религиозных взглядов».