Mongoose

По поводу сносу ансамбля старых зданий в Кадашах есть мнение некоторого числа сторонних интернет-наблюдателей, которое можно в основном сформулировать так:

Вариант 1

Вариант 2

Второй вариант много более богоугодный, нежели первый.

На первом мы видим маленькие покосившиеся строения и сооружения на полтора-два этажа неясного назначения. Кто там их снимать будет, неясно, но понятно, что в этих стареньких и убогих домишках на самом деле находиться даже опасно для жизни.

Второй вариант демонстрирует нам современные здания офисного и жилого типа. В них будут жить и работать современные молодые люди, зачастую успешные. Для которых спасение души является повседневной необходимостью. Церковь в месте жизни и труда этих современных офисных пролетариев послужит делу Бога, безусловно, в большей мере, чем на первой картинке.

Так почему же НЕ ДОЛЖНО быть так, как на картинке номер два?

На основании фотографий в электронных CМИ трудно сделать вывод о степени сохранности приговоренных под снос конкретных домов. Но для кирпичного здания сам по себе возраст в 100-150 лет не является основанием для объявления его статически неустойчивым. Каменная кладка, особенно оштукатуренная, выдерживает столетия, даже если некоторые кирпичи и носят следы выветривания. В этом смысле здания, построенные на рубеже XIX-XX веков, обладают неизмеримо более высоким запасом прочности, чем блочные и панельные творения советского и постсоветского периода.

в «стареньких и убогоньких домишках» можно жить гораздо более безопасно и комфортно, чем в «современных» панельных. Сырые подвалы и фундаменты тоже не являются смертным приговором для старого дома. Для современной строительной техники осушение подвалов/фундаментов является такой же стандартной операцией, как и удаление аппендицита в хирургии.

Также нуждаются в оправдании деревянные междуэтажные перекрытия и деревянные конструкции крыш. Насколько мне известно, в России (как и в Европе 30 лет назад ) они считаются ненадежными и как правило заменяются в ходе реставрации. Следует заметить, что стабильность теряет только гнилая, открытая доступу влаги древесина. Сухое дерево сохраняет устойчивость до 1000-лет, что подтверждают деревянные кирхи в Норвегии (stave church) или же творения зодчих русского Севера. Защищенные от проникновения влаги со стороны фасада деревянные балки могут прогибаться и деформироваться, но тем не менее сохраняют свою устойчивость. Гладкий и абсолютно горизонтальный пол в таких зданиях - достаточно просто решаемая техническая проблема. То же самое можно сказать о конструкции крыш - ее самый страшный враг не время, а огонь, который в подавляющем большинстве случаев является следствием человеческого разгильдяйства.

Так что могу успокоить противников первого варианта - в «стареньких и убогоньких домишках» можно жить гораздо более безопасно и комфортно, чем в «современных» панельных.

Остается ответить лишь на вопрос - зачем? Действительно, какой смысл вкладывать деньги в научную реставрацию «сооружений на полтора-два этажа неясного назначения»? Тут мы подходим к понятию «городской среды»

вряд ли по преображенному кварталу приятно будет гулять даже «молодым и удачным» владельцам недвижимости в новом комплексе. Городская среда - это все то, что окружает нас за порогом квартиры. Это лестница или лифт, дверь дома, видимые каждый день фасады домов, знакомые деревья, которые изменяют свой облик в течении года. Это индивидуальные, невидимые постороннему глазу дороги - будь это путь к парковке, станции метро или к магазину. Это среда обитания горожанина. Эту среду можно последовательно игнорировать как агрессивную, стараясь отгородиться от нее шторами даже в квартире, а можно пытаться, по крайней мере, понять.

Городской средой можно даже восторгаться. Тысячи людей переселяются каждый год в Париж, миллионы со всех стран мира стремятся хотя бы раз в жизни посетить этот город. Как зачарованные бродят они по относительно узким улицам, застроенным в середине XIX века (после градостроительных реформ Хаусманна) по большей части сходными по типу домами серо-кремового цвета, и на каждом перекрестке делают фотографии. Они стараются впитать в себя атмосферу Парижа - города Гюго, Дюма, импрессионистов и Хемингуэя. Эта атмосфера лишь отчасти связана с конкретными достопримечательностями. Не обязательно залезать на Эйфелеву башню - достаточно из разных частей города иметь возможность видеть ее не заслоненный каким-нибудь дурацким небоскребом силуэт. Не обязательно заходить в каждую brasserie - достаточно знать, что означают эти отгороженные красными чехлами типичные парижские закусочные на тротуарах. Городская среда складывается  из многих, часто не фиксируемых сознательно взглядом элементов, которые передают сознанию сигнал - «мне здесь хорошо!»

Городская среда складывается  из многих элементов, которые передают сознанию сигнал - «мне здесь хорошо!» Градостроительная судьба Москвы, одной из величайших европейский столиц, складывалась непросто. Восстановленная после пожара в 1812, перетерпевшая незавершенный строительный бум начала XX-го века и незавершенную сталинскую реконструкцию, с 60-х годов непрерывно обрастающая по периметру кварталами новостроек, Москва не имеет такой однородной городской среды как Париж или даже Рим. В центре Москвы каждая улица, каждый переулок являются конгломератом домов разной эпохи, мозаикой, в которой важен каждый камешек. Не надо бояться, что отреставрированным двухэтажным домам нельзя найти применения - в них точно также можно работать и жить, как и в 10-этажных.

Кроме того, очень редкие теперь дома середины - конца XIX являются частью скелета, который оптически - т.е. в глазах прохожего - «держит» градостроительную ткань и служит пространственным ориентиром «старое-новое», «к центру - к окраине». Стоящие вдоль улиц отдельные, каждый с индивидуальным лицом дома служат примером классической городской среды выросшему в Черемушках человеку, где отдельные здания, корпуса и строения утопают в неразличимом для постороннего хаосе дворов и деревьев, проездов и подъездов. Эта модная в Европе и СССР градостроительная концепция показала свою несостоятельность. И следы именно такой концепции мы видим на втором плакате, вызвавшем такую симпатию упомянутых наблюдателей.

дома середины - конца XIX века являются частью скелета, который «держит» градостроительную ткань Не знаю, насколько эта модель соответствует конкретным планам застройщика. Но то, что мы видим на плакате - ужасно. Концепция и в плане и в фасаде бесформенного многоэтажного (как минимум 12 этажей) монстра подчинена одной единственной цели - создать как можно больше площади под продажу. Достижение этой цели взрывает все масштабы существующей застройки. Церковь Воскресения теряет свое столетиями доминирующее положение и превращается в point of view из окон монстра, а окружающие дома превращаются в подобие детских кубиков.

Не думаю, что по преображенному кварталу приятно будет гулять - даже тем «молодым и удачным людям»- владельцам недвижимости в новом комплексе. Ликвидация одного из немногих сохранившихся уголков старой Москвы приведет в долгосрочной перспективе к падению цен в целом микрорайоне - а это не в интересах девелопера и, уж конечно, - не в интересах соседей.