ПРЕПОДОБНЫЙ ДИОНИСИЙ РАДОНЕЖСКИЙ, АРХИМАНДРИТ СВЯТО-ТРОИЦКОЙ СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЫ (+ 1633)

Прп. Дионисий родился во Ржеве и образование свое получил в монастыре, куда его поместили родители. По окончании его он стал священником, но вскоре, когда жена его и дети умерли, он постригся и был назначен настоятелем Старицкого монастыря. Сюда был заточен по низложении Годуновых Патриарх Иов. Архимандрит Дионисий принял его с почетом, предоставил монастырь в его распоряжение и заботился о нем, как сын об отце. Архимандрит Дионисий был тогда молод, он был очень представителен, красив собой, отличался высоким ростом, ровным, спокойным и открытым характером, к ближним своим он относился мягко, сердечно и снисходительно; глубокое непоказное смирение иувство своей греховности были его отличительными чертами. Святейший Патриарх Ермоген (память его 17 февр.) любил и ценил его, он часто вызывал его в Москву и советовался с ним. Так же относился к нему и митрополит Ростовский Филарет — отец будущего царя из дома Романовых и будущий Патриарх. Глубокая любовь к родине связывала их всех. В 1б10 г. после кончины архимандрита Троице-Сергиевой лавры Иоасафа архимандрит Дионисий был назначен его заместителем.

Осада лавры тогда была в полном разгаре, и архимандрит Дионисий стал душой ее защиты. Неутомимо рассылал он во все города России грамоты, призывая их к защите отечества. Некоторые из этих грамот сохранились. Тогда началось знаменитое движение, которое возглавляли Косма Минин и князь Пожарский, которые освободили Россию (см. житие Патриарха Ермогена). Но когда родина была спасена, ему отплатили черной неблагодарностью. Дело было в том, что прп. Дионисию, как человеку книжному, поручили исправление богослужебных книг, начатое Патриархом Ермогеном и прерванное Смутным временем, и он, найдя в молитве на освящение воды, находящейся в Требнике, слова: «Освяти Духом Твоим Святым и огнем», вычеркнул слово огнем», как не находящееся в греческом подлиннике и вообще не имеющее в данном случае смысла. Это вызвало против него и его сотрудников целую бурю: их обвинили в искажении богослужебных книг, в желании «вывести огонь из мира», судили, подвергли запрещению, заключению в дымной келье, всевозможным глумлениям, истязаниям и тяжелым епитимьям. Мало того, прп. Дионисия поставили на правеж, взыскивая с него долги, которые он делал на защиту Отечества, а заплатить ему было нечем, так как все, что у него было, он истратил на то же Отечество.

Все это прп. Дионисий переносил не только с замечательным спокойствием и достоинством, поддерживая своих сотрудников, совсем упавших духом, но и находил силу подшучивать над своим положением и над невежеством своих врагов, особенно над тем, что он хочет «вывести огонь из мира». «Грозят монаху заключением, — говорит он, — но это-то мне и жизнь». Лицам же, уважавшим его и выражавшим ему сочувствие, он говорил: «Это не беда, а притча над бедой. Господин мой владыка Иона (митрополит Крутицкий, заместитель Патриарха) хочет, чтобы я не был горд!»

К счастью для страдальцев, в Москву прибыл Патриарх Иерусалимский Феофан, и по его настоянию их освободили от заключения и истязаний. Но снять с них запрещение он не мог. Наконец в 1619 г. в Москву вернулся из польского плена Патриарх Филарет, отец юного царя Михаила Феодоровича. В торжественной его встрече принимал участие и архимандрит Дионисий. Первым делом нового Патриарха — по просьбе Патриарха Феофана, как и по собственному его желанию — был пересмотр дела архимандрита Дионисия с товарищами. Восемь часов простоял он перед государем, обоими Патриархами и огромным собором духовенства, защищая себя и своих сотрудников. Их оправдали, осыпали знаками внимания, сняли с них запрещение и через несколько дней архимандрит Дионисий торжественно встречал и принимал в своей лавре своего защитника и спасителя Патриарха Феофана. Но и в лавре ему пришлось немало потерпеть от братии, грубой и наглой, не понимавшей мягкости и доброты своего настоятеля, кроткого и незлобивого.

Зато рассказывает о нем в его жизнеописании его духовный сын, сотрудник по исправлению книг и сподвижник по заключениям, протопоп Иоанн Наседка следующее: «Жил в лавре под руководством архимандрита Дионисия инок Досифей, проходивший послушание в больнице, о нем многие соблазнялись и осуждали его, не понимая, что путь его подвижнический; он казался им помешанным». Протопоп спросил своего старца, что он думает об этом иноке, и ему показалось, что вопрос этот огорчил его. Когда же он спросил его о причине этого огорчения, преподобный ответил ему следующее: «Вам, в миру живущим, не подобает говорить об иноках потому, что вы, не понимая иноческого пути, или превозносят иноков паче меры — и этим вредят им, или же осуждают — и этим наносят вред себе». Когда же инок Досифей, которого тот же протопоп Наседка прозвал «Досифеем крепкого жития», заболел к смерти, случилось так, что старец его должен был ехать в Москву по делам обители. Благословляя его, он сказал: «Подожди меня!» Вернувшись из Москвы, архимандрит Дионисий увидел, что Досифей ждет его у монастырских врат. Тогда он благословил его и сказал: «Иди, чадо, с миром!» Досифей пошел в свою келью. Через несколько минут братия пришли сказать, что он только что скончался. Прп. Дионисий скончался в 1633 г.

ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИК АДРИАН ПОШЕХОНСКИЙ (+ 1550)

Это происходило в 1540 г.; в КорнилиевоКомельском монастыре подвизались два инока, связанные узами духовной дружбы, — Адриан и Леонид. Раз в церкви Адриан обратил благоговейное внимание на незнакомого ему величественного старца благолепной наружности, и он спросил его имя. «Я — Бестуж», — ответил старец. Старец Адриан пригласил его в свою келью, и во время духовной беседы старец Бестуж открыл ему, что ему, Адриану, суждено Богом основать монастырь и что он знает пустынное место, подходящее для безмолвной молитвы. По уставу прп. Корнилия (память его 19 мая) игумен не должен был удерживать в монастыре иноков, желавших посвятить себя уединенной жизни. Прощание происходило у могилы прп. Корнилия. Игумен благословил старца Адриана и ученика и друга его, старца Леонида, иконой Успение Божией Матери, и они отправились в путь. В дремучем лесу, в 5 верстах от теперешнего города Пошехонья, старец Бестуж чудесно скрылся из очей своих спутников, пораженных благоговейным изумлением, а лес в то же время огласился таинственным звоном невидимых колоколов.

Тогда старцы поместили святую икону на высоком дубе на берегу ручья, а сами пошли искать место, подходящее для отшельнической жизни. В это время к берегу причалили рыбаки и удивились, увидев святую икону. Один из них хотел ее снять, но был отброшен чудесной силой. Придя в себя, он сказал, что видел старца, запретившего ему трогать святую икону. Тогда рыбаки решили удалиться с этого места, но оставили под деревом хлеб и пойманную рыбу. А старцы, вернувшись, возблагодарили Бога и его Пречистую Матерь за попечение о них. Они поняли, что это и есть указанное им место. Они поставили здесь хижину и стали подвизаться, а потом основали монастырь в честь Успения Божией Матери, первый в этом краю. Все местные жители радовались этому, а в особенности женщины, хотя им доступ в монастырь и был возбранен. Но были у монастыря и недруги.

Уже после кончины старца Леонида (5 марта 1550) на монастырь напали разбойники — крестьяне соседнего села Белого, — ограбили его, а настоятеля — св. Адриана после жестоких пыток убили, раздавив полозьями саней. Но избежать возмездия им не удалось. Один из них украл ларец, думая, что в нем находится золото, но вместо него нашел странные и непонятные ему вещи: кисти, краски и другие принадлежности иконного письма. Он показал все это священнику села Белого, который, по дьявольскому действию, питал великую злобу и зависть к св. Адриану: по его наущению и было совершено преступление. Священник страшно испугался, поняв, что ларец — опасная для них улика. Но разгоюр их случайно услышал второй священник села, много страдавший от дурного влияния своего настоятеля на прихожан. Таким образом, преступление было открыто и виновные понесли заслуженную кару. Но тело преподобномученика найдено не было: на допросе убийцы показали, что они хотели его сжечь, но оно неведомо куда исчезло. Так прошло много лет. В окрестностях монастыря находилась давно исчезнувшая церковь. Там росла рябина, которой местные жители воздавали суеверные почитания: туда собирался народ, и через сучья рябины проводили больных, и, действительно, больные исцелялись. Чтобы уничтожить это суеверие, дьячок Иван Прохорьев восстановил там церковь во имя св. пророка Илии, а потом устроил там монастырь. В 1б26 г. скончался инок этого монастыря, происходивший из села Белого; перед смертью он открыл настоятелю игумену Лаврентию хранившуюся в их семье тайну: под рябиной, считавшейся чудотворной, были погребены мощи св. Адриана, спасенные от разбойников дедом этого монаха. От страха властей и допросов он это скрыл и похоронил их тайно, а для памяти посадил там рябину, и исцеления, происходившие на этом месте, истекали от святых мощей. Игумен доложил об этом Патриарху, и по его повелению стали искать святые мощи. Игумен Лаврентий наугад указал послам, где копать, и немедленно святые мощи преподобномученика Адриана были обретены нетленными. От них истекали многие чудеса.

ПРЕПОДОБНЫЙ ИРИНАРХ, ЗАТВОРНИК РОСТОВСКИЙ (+ 1616)

Прп. Иринарх, в миру Илия, был сыном благочестивых крестьян — Акиндина и Ирины—из села Кондакова, что в Ярославской земле. Двадцати недель от рождения он стал ходить, а шести лет сказал матери: «Когда вырасту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога и буду всем людям учителем». Однажды у его родителей был приходский священник и за обедом рассказывал житие прп. Макария Колязинского. Вдруг Илия сказал: «И я буду таким же монахом!» Священник строго спросил: «Как ты, чадо, осмелился сказать такое слово?» Илия отвечал: «Кто тебя не боится, тот это и говорит».

Юношей Илия пошел на заработки за 300 верст от дому. Однажды при всех он горько заплакал и на расспросы ответил: «Вижу преставление моего отца, несут родителя моего светлые ангелы на погребение». Оказалось, что отец его в это время умер, и мать его немало утешилась, услышав о необыкновенном видении сына. После этого Илия с матерью и старшим братом переселились в Ростов, завели торговлю и разбогатели. У Илии был там духовный друг, купец Агафоник вместе они читали божественные книги, помышляли о душевном спасении, усердно посещали церкви и творили милостыню. Наконец Илия взял с собой крест и благословился у матери идти в Борисоглебский монастырь, что на Устье (в 18 верстах от Ростова). Там его отдали под начало старцу, а послушание назначили в пекарне, а потом и постригли с наречением ему имени Иринарх, но он помышлял о более строгом монастыре — Кирилло-Белозерском или Соловецком.

Раз пришел его навестить Агафоник. Иринарх пошел его проводить и на обратном пути услышал голос: «Не ходи ни в Кириллов, ни в Соловки. Здесь спасешься!» После этого его сделали пономарем.

Раз зимой увидел он босого странника и сжалился над ним и взмолился ко Господу: «Дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог помиловать сего странника и дать с себя сапоги на его ноги!» Бог дал ему терпение; и одежды стал с тех пор он носить ветхие. Игумен же вернул его на прежнее послушание и стал его гнать. Раз пошел он в лютый мороз в Ростов спасать одного боголюбца от правежа и отморозил себе пальцы на ногах. Три года проболел он после того, но подвига своего не оставил. Но игумен хотел послать его на работы далеко от монастыря. Иринарх не стерпел такого отгнания от Божия храма и перешел в Авраамиев Богоявленский монастырь.

Там поставили его келарем. Старец же скорбел на сию начальственную должность, а еще более скорбел на то, что иноки расхищают монастырские запасы. И он молился так «Преподобный Авраамий, не я твоему монастырю разоритель!» Раз явился ему преподобный во сне и сказал: «Что скорбишь, избранное праведное семя, житель святого рая? Давай им невозбранно, ибо они захотели жить здесь безбедно, а ты алчешь и наготуешь; и ты в вышнем Царствии поживешь простран- но и насладишься небесной пищей, а они взалчут во веки...»

Однажды во время пения Херувимской прп. Иринарх заплакал и сказал: «Мать моя преставилась!» Еще не окончилась литургия, когда пришел брат его Андрей с вестью о кончине матери. Преподобный взял благословение настоятеля и пошел с братом погребет ее. После этого он прожил три с половиной года в затворе в монастыре св. Лазаря, горько скорбя о своей первоначальной обители и непрестанно молясь святым страстотерпцам Борису и Глебу. Раз явились они ему во сне и сказали: «Идем, старец, за тобой, иди в наш монастырь!» В то время он уже носил вериги. По дороге он устал и заснул и во сне увидел, что змея хочет его ужалить, он же прогнал ее посохом. Строитель о. Варлаам принял его ласково и не внимал наветам. Раз старец молился со слезами пред иконой Распятия Господня и спрашивал, как ему спастись. И был ему глас от иконы: «Иди в келью твою, будь затворником — и спасешься!» Тогда старец благословился у о. Варлаама на неисходный затвор, наложил на себя тяжелые цепи и приковал себя цепью к стулу.

Всё, что происходило в Перми в середине июня 1918 г ., напоминало мобилизацию перед началом военных действий. 14-го город был объявлен на военном положении и все имеющиеся войска приведены в положение боевой готовности. В общей сложности на ноги было поставлено около полутора тысяч человек. Причина для этого была более чем серьезная – накануне пермская ЧК приняла решение об аресте архиепископа Андроника. Переполох, произведенный чекистами в городе, был вполне объясним: Владыка Андроник пользовался большим уважением среди верующих. Его ценили и как деятельного, энергичного архиерея – время его служения было временем расцвета духовной жизни в Пермской епархии, и как истинного священника, монаха, посвятившего всю свою жизнь безраздельно служению Богу и Церкви.

«Огонь пылающий»

1799 год: в трёхдневном встречном сражении 17—19 июня на берегах рек Тидоне и Треббия союзные силы под командованием 69-летнего А. В. Суворова разбили 36-тысячную армию французского генерала Жака Макдональда.

Бою предшествовал беспримерный двухсуточный форсированный марш русско-австрийской армии. Суворов стремился не дать соединиться Макдональду с 14-тысячным отрядом Моро и хотел неожиданно напасть на него, пока французы не собрали все свои резервы. Оставив против Моро в качестве заслона четыре с половиной тысячи солдат, он с остальными 22-мя тысячами устремился вперед. Менее чем за 48 часов было преодолено 85 км. В последние часы, когда авангард уже вовсю сражался, солдаты не шли, а бежали. В бой вступали с ходу.

У французов постоянно было численное превосходство, а на отдельных участках даже тройной перевес. Не только австрийские, но и русские генералы сомневались в благополучном исходе дела. Но только не Суворов, который появлялся верхом на лошади на самых опасных участках. Дрогнули французы, которые отступили на четвертый день, потеряв в общей сложности около 18-ти тысяч человек.

Ирина Орлова: «Историческое знание обслуживает интересы новых властных элит»

Беседа с доктором философских наук, заведующей отделом социологии истории и сравнительных исследований Института социально-политических исследований РАН

Светлана: двуликая дочь

Кто и как допустил побег дочери И.В.Сталина на Запад? По воспоминаниям резидента советской разведки в Индии Р.Г. Богданова

У каждого церковного праздника есть свой цвет. На Рождество – белый. Спаситель как свет пришел в мир. История началась с чистого листа, с новой эры. Благовещание – голубой. Воплощение Спасителя привело небо на землю. Пресвятая Богородица – это и есть небо. Пасха – красный. Это цвет жизни, полноты жизни. Как румянец на щеках, он указывает нам на реальность нашего телесного воскресения.

Троица – зеленый цвет. Зеленые облачения у священников. Свежая зелень под небом, на земле, в огороде и у нас на столах. «Почему трава зеленая?», - спрашивают дети, и мы пускаемся в долгие объяснения о крохотных зеленых клетках – хлорофиллах, которые перерабатывают свет и воздух в процессе фотосинтеза в свежесть и упругость стебля, в сочность плода. Так и мы с вами нуждаемся в том, чтобы переработать свет благодати, и воздух дарованной нам жизни в свежесть чувств и плод добра.

От Пасхи до Троицы – пятьдесят дней. За это время расцвет зелени достигает своего пика. Издревле в этот день люди выходили из своих жилищ, делали шатры из зеленых веток и жили несколько дней, чтобы ничто из повседневного быта не мешало богопознанию. Когда-то шестьсот тысяч человек из народа избранного Богом напряженно ожидали возле горы Синай явления Бога. Гора полыхала молниями и была окутана тучами. Перед горой была очерчена черта, за которую нельзя было переходить под страхом немедленной смерти. Так человечеству были даны 10 заповедей.

Отрывок из книги: Призовите Бога в помощь: Сб. писем / Сост. иерод. Никон (Париманчук).М.: Изд. Сретенского монастыря, 2006. — 800 с.

 «Угас светильник, полстолетия светивший на всю Россию не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь приумножением лет и выступая ярче по мере продвижения вечернего сумрака. Смежилось неусыпающее око мысли». Из отклика И. С. Аксакова на кончину святителя Филарета.

Родина святителя Филарета — древний подмосковный город Коломна. Здесь 26 декабря 1782?года в семье диакона, впоследствии священника, Михаила Дроздова родился сын, нареченный Василием в память святого Василия Великого. Отец и мать будущего святителя происходили из потомственного духовенства. Много лет спустя, в 1822 году, архиепископ Филарет в Слове в Неделю всех святых, произнесенном при посещении родного города, сказал: «По неисповедимым судьбам Божиим видя себя вновь посреди сего града, в котором суждено было мне в первый раз увидеть свет.., вновь находясь посреди братий и ближних, в сообществе которых получил первые приятные ощущения жизни, желал бы я совершенно предаться сильному влечению любви к Отчизне»[1].

20 декабря 1791 года будущий святитель был зачислен в Коломенскую семинарию. Редкие природные дарования соединялись у него с отменным усердием. Вскоре, в связи с переводом Коломенской семинарии в Тулу, юноша, исполняя волю отца, направился в лаврскую школу в обители преподобного Сергия. Переселение в лавру наполнило его душу несказанной радостью.

В начале 1802 года Василий был назначен старшим над семинарской больницей. Ухаживая за больными, он учился сострадательной любви к ближним, познавал немощь и тленность телесной природы человека, его душа навыкала постоянно памятовать о смерти.

В апреле того же года на него было возложено новое послушание — проповедование в Трапезной церкви преподобного Сергия.

На талантливого студента обратил внимание митрополит Московский Платон (Левшин, ум. 1812), в ту пору проводивший большую часть времени поблизости от лавры — в Вифанском скиту.

По окончании курса в августе 1806 года будущий святитель был назначен на вакансию учителя поэзии.

Евфросиния (Предслава Святославична; ок. 1104 - 23.05 (1173 или 1167?), Иерусалим), прп. (пам. 23, 24 мая, в 3-ю Неделю по Пятидесятнице - в Соборе Белорусских святых), Полоцкая, игумения, основательница 2 мон-рей в Полоцке, дочь кн. Святослава (Георгия) Всеславича, внучка полоцкого кн. Всеслава Брячиславича.

Житие

Е. сохранилось в большом количестве (не менее 130) списков XVI-XVII вв. в составе сборников и Миней четьих, списки подразделяются на неск. редакций (Воронова Е. М. Житие Евфросинии Полоцкой. С. 147-148; существующие классификации текста не учитывают всех особенностей рукописной традиции и нуждаются в уточнениях). Исследователи (архиеп. Филарет (Гумилевский), В. О. Ключевский, Е. Е. Голубинский, А. И. Соболевский) единодушны во мнении, что первоначальный текст Жития, изобилующий многочисленными историческими реалиями, был создан в домонг. время, однако в дошедших списках представлен вариант, испытавший сильное влияние стиля «плетения словес», к-рый получил известность в рус. литературе не ранее рубежа XIV и XV вв. Наиболее ранний список пространной редакции Жития Е. был найден Б. М. Клоссом - ГИМ. Епарх. № 406, нач. XVI в. Данная рукопись, содержащая также службу Е., происходит из западнорус. земель, создана не в Полоцке (см. ниже). С уверенностью можно говорить о редактировании Жития Е. в 30-х гг. XVI в. при составлении в Новгороде Великих Четьих-Миней (этот вариант представлен и во всех позднейших списках Миней четьих) и при включении Жития в 60-х гг. того же столетия в «Книгу степенную царского родословия». В 1700 г. новая редакция пространного Жития Е., основанная на версии Великих Четьих-Миней, вышла в свет в составе «Книги житий святых» свт. Димитрия Ростовского (К., 1700. Т. 3. Л. 638-642 об.). Пространные редакции Жития Е. создавались в XIX-XX вв.

В ограниченном числе списков XV-XVI вв. известно проложное Житие Е., созданное, вероятно, во 2-й пол. XV в. в Западнорусской митрополии. Древнейший список краткого Жития Е. обнаружил Клосс в Прологе посл. четв. XV в. (БАН. 33.19.8). 2 др. списка данной редакции входят в Прологи из бывш. собрания Виленской публичной библиотеки (ныне ф. 19 БАН Литвы): № 98 (переписан в 1530 для Луцкой кафедры) и № 99 (кон. XV (?) - 1-я четв. XVI в.), в их основе (судя по наличию в обоих списках Жития свт. Игнатия, еп. Ростовского), вероятно, лежит рукопись ростовского происхождения. Новое проложное Житие, отличное от встречающегося в более ранних рукописях, составлено для издания 1662 г. на основе текста в Степенной книге (см.: Кучкин В. А. Первые издания рус. Прологов и рукописные источники издания 1661-1662 гг. // Рукописная и печатная книга. М., 1975. С. 143, 145, 151). Истории Жития Е. в великорус. рукописной и старопечатной традиции (кроме его включения в ВМЧ) присущ определенный политический оттенок. Вполне вероятно, что создание новой редакции пространного Жития для Степенной книги связано со взятием Полоцка рус. войсками в 1563 г., а появление проложной редакции 1662 г.- со сдачей Полоцка в 1654 г. и последовавшим за этим включением в царский титул Алексея Михайловича термина «Белая Русь».

А. А. Турилов