 Певчая на клиросе. Обладатель трех дипломов о высшем образовании. Успешная тележурналист и телеменеджер. Анна Букатина — прихожанка одного из саратовских храмов.
Родом из Букатовки
— Анна, вот многие интересуются своей генеалогией: кем были, как жили деды-прадеды. А ведь еще есть православные корни — вот только узнать, в каком храме молились наши предки, порой невозможно…
— В этом смысле мне повезло — я знаю, что моя прабабушка была певчей на клиросе в храме села Букатовка Воскресенского района. Храм этот я никогда не видела, потому что он не сохранился. А знаете, когда я обо всем этом узнала? В 2005 году после соборования регент хора Покровского храма Женя Шкаликова по благословению настоятеля подошла ко мне… и предложила петь в хоре. Вы не представляете, каким событием это для меня было! Как пела, сама не понимаю. Там ведь состав очень сильный — и из театра оперы, и из консерватории. А у меня кроме четырех классов детской музыкальной школы никакого музыкального образования нет. Год ходила на спевки, была в альтах в правом хоре (который поет по выходным и в праздничные дни). Это давало такую благодать! Вот мне бабушка тогда и рассказала, что прабабушка моя пела на клиросе. Ее тоже звали Анной, такое вот совпадение. А другая прабабушка, Евдокия, была инициатором моего крещения (крестили в Троицком соборе, совсем маленькую), и водила меня причащаться. Я это помню! А еще я знаю, что мамина двоюродная бабушка была монахиней в миру. Ее звали Пелагея. В годы репрессий она хранила церковные ценности, и ее сослали на Соловки. Вот такие у меня православные корни. И дома всегда иконы были — у бабушки. Одно из воспоминаний детства: рано утром или поздно вечером можно было услышать, как бабушка в своей комнате перед ними молится…
— А родители Ваши — тоже люди воцерковленные?
— В советские времена — нет. Но прожив 25 лет вместе, они повенчались. Через полгода папа умер… Мама сегодня прихожанка одного из саратовских храмов. Они окружали меня такой правильной родительской любовью, которая, я думаю, очень созвучна христианскому воспитанию. Так что в отношении веры, когда я выросла, меня не надо было ни в чем убеждать — есть это или нет. Вот в моей семье папа и бабушка умерли на наших с мамой руках. Со дня папиного ухода прошло уже двенадцать с половиной лет, было ему всего сорок семь, и его кончину ничто не предвещало. Но за полгода до этого мне стала приходить такая мысль: «Как я буду жить без папы?». Откуда, почему — ведь он не болел, и никаких причин думать так не было. Но мысль эта приходила мне чаще и чаще. Господь готовил? Поэтому, когда папа умер, отчаяния, паники не было совсем. Боль — да, была. И чувство огромной утраты. Я очень скучаю по нему. Папина смерть для меня как многоточие… А вот бабушкина смерть — это точка. Она прожила 86 лет. Говорила: «Зимой умирать плохо: земля мерзлая. Осенью, весной — грязь, слякоть. Нет, уж умирать — только летом!». Она умерла в начале лета, в день рождения своей мамы. Это было удивительно — ушла, как будто свеча догорела. Мирно, спокойно. За два часа до смерти дала дочерям (у мамы еще четыре сестры), мне — наказы: кому что сделать. Просила не забыть лук разобрать — очень землю любила, огород, радела обо всем. Накануне сидела с нами за столом, говорили о будущем, о насущном, и у нас даже в мыслях не было, что это ее последние часы! Бабушка цветы очень любила, и на ее могиле выросли ромашки. Моя мама у всех родственников спрашивала — никто не сажал, сами выросли…
— Но, согласитесь, не всегда уход близких воспринимается вот так — светло, со смирением?
— Для меня примером смирения была и есть моя московская подруга Маша. С ней я училась в МГУ. Тогда у нее было двое детей, младший сын Иннокентий — инвалид с рождения. Ей очень хотелось поставить его на ноги. Что она только не делала! Возила его по врачам, по святым местам. А потом осознала: действительность такова, какова она есть. С ней надо смириться и жить дальше. И она приняла всё так, как есть, успокоилась. И это не была «хорошая мина при плохой игре». Маша не просто не выглядела несчастной — она перестала ею быть на самом деле. По воскресеньям я помогала ей возить Кешу в Покровскую церковь в Лыщиковском переулке, мы ездили в Дивеево. А когда мальчик умер, она сказала: «Меня Кеша уберег от многих ненужных шагов. В обычной жизни я, наверное, совершила бы их — а так не было времени, да и не до этого было»…
Диплом, еще диплом…
— Вы сказали, что учились в МГУ. Это было второе высшее образование?
— Нет, третье. Знаете, наличие образований — как палка о двух концах: с одной стороны нельзя не ценить полученные знания, с другой — есть опасность, что окружающие могут воспринимать этот факт как «хвалебную образовательную копилку»… Я училась всегда легко и количество образований не было самоцелью. Сначала закончила физический факультет Саратовского государственного университета. Это был «папин план», папина инициатива (он был руководителем научного центра). Я его спрашивала: «Вот врач лечит, учитель учит. А физик что делает? Что мне даст физфак?». А папа говорил: «Ты научишься читать книги!». После физфака я работала научным сотрудником в Подмосковье, в институте ядерных исследований, потом была аспирантура. В конце девяностых пошли перебои с финансированием, в том числе и в науке. И папа тогда решил, что дочери нужно получить второе образование. Я закончила Российскую экономическую академию имени Плеханова, работала в Москве в дирекции спортивных сооружений «ДИНАМО». Ну, а потом случайно в Саратове мне предложили работу на телевидении. Начинала внештатным корреспондентом на «2-й Садовой», через месяц меня взяли в штат, корреспондентом новостей, а через три — ведущей информационных выпусков на ГТРК-Саратов. Перед выходом в эфир всегда читала «Отче наш». Вот говорят: «ТВ — это серпентарий». Я этого подтвердить не могу. Мой опыт другой — с точностью до наоборот. Мне очень помогали. А в 2001 году взяла отпуск за свой счет и уехала учиться в МГУ, на факультет журналистики. Мне, практику, этот год очного обучения очень много дал в отношении теории.
— А диплом на какую тему писали?
— «Загадки прямой трансляции. Портрет ведущего новостей». Писала на примере и опыте известной телеведущей — Валентины Михайловны Леонтьевой. А у меня в то время душа была на распутье: остаться телеведущей или уйти с этой дороги. Меня познакомили с моей героиней, я пришла к ней домой, и это было даже не интервью, а ее четырехчасовой монолог. Она рассказывала о себе, о семье, о любимой работе — и о расплате… «Всехняя мама» — так говорил любимице миллионов ее сын; говорила и о своей сестре: «Она не известна на всю страну, а я известна — но ее любят, а я одна с собакой»… Когда я шла к ней, думала, что уйду окрыленная, что все мои сомнения рассеются. А ушла в твердой уверенности, что телеведущей не буду. Поэтому после окончания МГУ в профессиональном плане сменила специфику и стала заниматься PR и рекламой. В Москве работала в печатном издании, сейчас в Саратове — на телевидении. В сегодняшней работе вообще всё очень хорошо сложилось в том смысле, что здесь оказался востребован весь мой образовательный багаж — и журналистский, и экономический, и физфаковский, где нас учили системно мыслить и системно решать возникающие задачи. Мне повезло с коллективом и сегодня: руководитель тоже физик, и профессиональные вопросы мы решаем всегда конструктивно. Вообще в моей жизни с работой интересно складывалось: работа искала меня. Я единственный раз устраивалась сама. Во всех остальных случаях меня приглашали.
…и о работе
— Наша газета выходит Великим постом. А вы помните свой первый пост?
— Да, очень хорошо! Я вообще очень хорошо помню свой этап неофитства. Мама тогда пугалась: я стала чемоданами скупать и привозить из поездок иконы и православную литературу. А у меня был такой восторг, такое открытие, что те вопросы, которые меня беспокоили, оказывается, созвучны с тем, что написано в этих книгах, и там есть на них ответы! И первый пост помню. Я пришла на день рожденья и гордо сидела над пустой тарелкой. Присутствующие почувствовали себя неудобно. Такой вот был «перегиб». Сейчас, конечно, всё по-другому.
— Насколько работа в телередакции совместима с православным образом жизни? Вы говорите о своей вере на работе?
— Эта тема очень личная, на работе я ее не буду ни с кем обсуждать, как впрочем, и вне работы. Думаю, у каждого найдется уголочек в душе, где живет сокровенное и дорогое сердцу… Вот сегодня я немного приоткрыла часть своего сердца, и скажу честно, решиться на это было не просто. Совместима ли моя работа с Православием? Любой коллектив — это люди, и чаще мне встречались хорошие. Помню, у нас в декабре должна была состояться развлекательная акция в студенческом кафе. А диджей, который должен был ее вести, Виталий Попов, говорит: «Умер Патриарх, и я такой грех на душу не возьму». Тогда даже траур официально не был объявлен — но совместно с руководством было принято решение акцию отложить. И все же вы совершенно правы, для меня проблема — совместима ли работа на телевидении и православный взгляд на жизнь — очень остро стояла одно время. Мои сомнения разрешил… будущий Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, тогда еще Митрополит Смоленский и Калининградский. В 2004 году на Всероссийском съезде православной молодежи, который проходил в Саратове, он сказал, что состояние, схожее с тем, что было у меня, проходит практически каждый воцерковляющийся — когда от несовершенства мира хочется уйти в монастырь. Но православные должны быть и в миру. Должны быть православные банкиры, православные работники СМИ… Быть — и творить благие дела. И это для меня стало руководством к действию.
Маргарита Крючкова
Газета «Православная вера» № 4 (384) за 2009 г.
Правнучка певчей. Выпускница физфака СГУ. Работала ведущей информационной программы, журналистом, делала собственную программу на ТВ. На сегодняшний день курирует промоушн и маркетинг на одном из телеканалов нашего города.
|
