Mongoose

 Уважаемый Владимир Васильевич!

С большим интересом прочел Ваш доклад «ПОЧЕМУ РОССИЯ ОСТАЕТСЯ ГЛУХОЙ К ПРОТЕСТАНТСКОЙ МИССИИ? Маргинализационные тенденции в современном российском протестантизме и перспектива их преодоления», представленный на конференции "Кризисные явления в современном российском протестантизме и способы их преодоления", состоявшейся 16 октября 2008 года.

Сразу хочу сказать, что совершенно согласен с Вашим видением современного состояния тех организаций и групп, которых Вы совокупно относите к протестантизму. Я полностью разделяю Ваше мнение о маргинализации их, о преобладании среди них антиинтеллектуальных тенденций, о зависимости многих из них от «долларовой иглы». Не могу не согласиться и с тем, что для западных единоверцев наши «евангелики» навсегда останутся людьми второго сорта, недотягивающими до тех стандартов, которые считаются нормой в «странах-донорах».

Вот в чем я с Вами никак не могу согласиться, так это с тем, как Вы определяете протестантизм. Как известно, протестантизм организационно оформился и получил свое название на 2-м Шпеерском рейхстаге 1529 г. Пять немецких князей и ряд имперских городов, придерживавшихся лютеранства и кальвинизма, выразили свой протест, откуда и зародился этот термин. Соответственно, протестантами и можно называть лютеран и кальвинистов, сформировавших устойчивые культурообразующие конфессии. Некоторые исследователи расширяют границы этого явления, включая в него англиканство. Однако, сами англикане, нужно сказать, относятся к такому мнению довольно прохладно. Таким образом, более поздние группы, возникавшие на волнах пост-реформации, а затем и пост-пост-реформации, и так до бесконечности, протестантами мы назвать уже никак не можем. Как мне кажется, одним из очевидных религиоведческих критериев тут является создание культуры той или иной конфессией или группой. И тут мы видим, что ни одна из тех групп, на которых Вы ссылаетесь в своем докладе (за исключением тех же лютеран и кальвинистов) не создали своей сколько-нибудь значимой культуры.

Что же касается неопятидесятников, которых Вы, по умолчанию также относите к протестантам, то не могу не напомнить Вам о выводах принятой Вашими единоверцами – немецкими лютеранами Берлинской декларации (1910) об отношении лютеранства к пятидесятничеству.

Ввиду экономии места, привожу пересказ ее основных пунктов по Вольфгангу Бюне (http://www.geocities.com/athens/Cyprus/6460/fire/fire01-04.html).

Если суммировать содержание этого документа, то оно состоит из шести следующих пунктов:

1. Так называемое пятидесятническое движение исходит не из источника Божия, а «снизу», и имеет много общих со спиритизмом проявлений.
2. Движение нельзя рассматривать, как дар Божий, ибо оно лживо по самому своему характеру.
3. Церковь Божия, включая и авторов этой декларации, должна низко склониться в покаянии за недостаточное бодрствование, недостаток библейских познаний, за поверхностное понимание, за гордость и т.д., за все то, что сделало возможным возникновение подобного движения.
4. Ложные учения об освящении, такие учения о «чистом сердце», стали особенно губительны для многих христиан. На этих учениях лежит ответственность за способствование развитию, так называемого, пятидесятнического движения.
5. Пастор Пауль, являясь предводителем пятидесятнического движения в Германии, при всей нашей любви к нему и его последователям не может быть больше признан руководителем и учителем в Церкви Иисуса.
6. Существовала только одна Пятидесятница (Деян. 2). «Мы ожидаем не новой Пятидесятницы. Мы ожидаем грядущего Господа».

И это ведь сказано о тех пятидесятниках, которых мы сегодня называем «традиционными». Неопятидесятники, окончательно выхолостившие большинство христианского содержания из пятидесятнического учения и подменившие его откровенно оккультными доктринами и шаманскими практиками, вообще вряд ли могут быть признаны христианами. И этого мнения до сих пор придерживаются все современные традиционные лютеранские богословы. Мне кажется, что этого мнения придерживаетесь и Вы, но, к сожалению, по тем или иным причинам, не отваживаетесь говорить об этом открыто.

Мне кажется, что самая серьезная проблема (если не сказать трагедия) как российского протестантизма, так и евангелического движения в том, что они полностью подчинились неопятидесятникам и послушно исполняют их политический заказ. Оно и понятно – большинство Ваших руководителей ловятся на приманку того, что Вы язвительно описали: «Конечно, можно утешать себя идеей призрачного "протестантского альянса", лицемерными "молитвенными завтраками", являющимися по сути неумелой пародией на пресловутую "буржуазную дипломатию", распространять нелепые слухи об особой близости к власть имущим или же… безбашенной смелости по отношению к Кремлю». Весьма понятен и прозрачный намек на лицо, все это организовывающее и стремящееся навязать свою волю всему протестантско-евангелическому сообществу.

Но расплата за это «вавилонское пленение» протестантов и евангеликов, пусть и «страха ради харизматска», весьма высока. И Вы сами смело сформулировали последствия этого пленения: «Например, в целом, в протестантской среде в России свыше 80% рабочих и крестьян. Причем, свыше 80% - это женщины, 75% - люди пенсионного возраста».

Где же ваша молодежь? В подавляющем большинстве своем она сбежала к неопятидесятникам. Я даже могу назвать Вам причину такого массового дрейфа. Один из его участников весьма ярко сформулировал ее мне в личном разговоре: у неопятидесятников «конкретный драйв».

Корень подобного увлечения «конкретным драйвом» я тоже могу Вам назвать. Впрочем, Вы сами его совершенно четко сформулировали: маргинальность того явления, которое Вы называете российским протестантизмом, его антиинтеллектуальная направленность и крайне низкий культурный уровень.

В связи с этим, должен отметить, что не могу согласиться и с Вашей оценкой роли протестантизма в отечественной истории. Думается, когда Вы пишете о высоком интеллектуальном уровне стародавнего российского протестанта, Вы выдаете желаемое за действительное. По сути, протестантизм всегда был в России глубоко маргинальным явлением. Традиционный протестантизм практически не выходил за пределы этнических гетто нацменьшинств: физических «немецких слобод» в допетровской Руси и этнокультурных сообществ в XVIII-XIX вв. По мере обрусения представителей этих этно-культурных сообществ и вхождения их в русскую культуру (т. е. их демаргинализации), они массово принимали Православие, что доказывается громадным количество германских фамилий у дворянских и интеллигентских православных русских семей. Что же касается баптистско-штундистских сект, то они всегда были прибежищем малообразованных слоев населения и возглавлялись, как правило, полуразночинцами-самоучками. Исключения из этого правила можно пересчитать по пальцам.

Я хорошо понимаю посыл Вашего призыва к срочной необходимости поднятия интеллектуального и культурного уровня отечественного протестантизма, в необходимости его инкультурации в высокую русскую культуру. Но результат этого, мне кажется, будет совсем не тот, какой видится Вам. Как мы уже видели из исторического опыта, люди, пошедшие этим путем, неизбежно приходят в Православную Церковь. Процесс продолжается: вспомните лучшего лютеранского богослова второй половины ХХ в. Ярослава Пеликана. Его серьезное изучение православного богословия, истории Церкви и русской культуры привело его к принятию Православия, которое он воспринял, как возвращение домой.

Уважаемый Владимир Васильевич! Вы озабочены тем, как провести корабль российского протестантизма между Сциллой «необузданного идеологизированного пиетизма» и Харибдой «разнузданно-либеральных тенденций в церковном учении и бытии». Не кажется ли Вам, что Вы ставите перед собой две ложные альтернативы? Быть может, верным курсом Вашего судна стал бы поворот в сторону спасительной гавани Православной Церкви – единственной Церкви, основанной Самим Христом и сохранившей учение своего Божественного Основателя во всей его совокупности до сегодняшнего дня, ничего к нему не прибавляя и ничего не убавляя? «Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин. 6:68).

С любовью о Христе Иисусе,
Господе и Спасителе нашем,
А. Л. Дворкин