Приветствую Вас Гость!
Mongoose
Меню сайта
Наш опрос
Поиск
Друзья сайта
Статистика
Онлайн всего: 22
Гостей: 22
Пользователей: 0
Главная » 2009 Апрель 23 » Пальмов И.С., проф. Нравственная личность Иоанна Гуса и его историческое дело.
Пальмов И.С., проф. Нравственная личность Иоанна Гуса и его историческое дело. | 22:15 |
Нравственная личность Иоанна Гуса и его
 историческое дело.Речь профессора И. С. Пальмова в торжественном собрании Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, 29-го ноября 1915 года.
Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы почтить славную память великого и праведного чешского священника-магистра Иоанна Гуса, пятисотлетие со времени мученической кончины которого на констанцском костре падает именно на истекающий год.
Получив лестное для меня приглашение помянуть в этом собрании великого и праведного Гуса, я ни на минуту не колебался в выборе темы для своей речи. Где же, как не в Обществе распространения религиозно-нравственного просвещения, говорить о нравственно-христианском величии нашего соплеменника И. Гуса и страдальца за правду Божью и право своего народа, запечатлевшего свою виру подвигом мученической кончины? И в какое время приходится мне говорить об этом, когда события нынешней страшной и отчаянной борьбы германизма против славизма невольно обращают мысль к отдаленным временам гуситской эпохи, ко временам той же отчаянной борьбы германизма против славянства — в лиц чехов. Как ныне германский император Вильгельм и его союзник австрийский император Франц-Иосиф стоят во главе коалиции, направленной против славянства и его союзников, так и в то отдаленное время те же немцы были во главе коалиции, духовно объединенной и руководимой Римом и направленной тогда главным образом против славян-чехов. Мученическая кончина Гуса на констанцском костре подала ближайший сигнал к возмущению целого чешского народа против исконных его врагов и угнетателей, главным образом немцев, и открылись знаменитой гуситской войны (1419 — 1431 гг.), когда сравнительно небольшая горсть чешских героев, воодушевлявшаяся идею борьбы за правду Божью и право своего народа, побеждала целые крестоносные полчища врагов. Но маленький народ, истощенный в неравной борьбе против соединенных сил всей почти тогдашней романо-германской Европы и изнуренный внутреннею борьбою своих партий, сделался впоследствии жертвою своих ближайших соседей-немцев. В битве на Белой горе 8 ноября 1620 г. похоронена была политическая свобода чешского народа и страна стала уделом палача-немца из династии Габсбургов, Фердинанда II, воспитанника иезуитов. Все безусловно покорилось мрачному и жестокому Фердинанду II, отдаленному предку нынешнего престарелого австрийского императора Франца-Иосифа. Не без интересно вспомнить, как этот палач-мучитель, Фердинанд II, покорив Чехию, мучил свою новую жертву, и тогда вы не будете, может быть, считать преувеличенными и те известий о современных истязаниях немцев над покоренными ими народами, которую мы читаем постоянно в газетах. Так, например, после сдачи Праги в 1620 г., солдаты, по наущению иезуитов, собирают из домов книги на чешском языке и сжигают их, без разбора, на площадях. В 1621 г. (3 марта) все профессора и священники не католики, а кальвинисты или члены братской общины принуждены были немедленно оставить Чехию. В том же году, 21 июня, совершена была казнь 47 «мучеников пражских», т.е. всех славнейших представителей национальной партии и просвещения в Чехии, а 22 июня важнейшие из пражских горожан высечены и высланы из Чехии, и т. д.[1]Вообще все так или иначе уклонившиеся от иезуитских распоряжений правительства вынуждены были или силою или добровольно покинуть страну, так что от 3-миллюннаго населения Чехии осталось не более 800 тысяч. Не те же ли приемы немецкой экзекуции мы видим теперь и в Бельгии, и в Сербии, и на нашей западной окраине, занятой немцами? Однако, при всех ужасах тевтонского насилия, одинаково проявлявшихся и в то отдаленное время и в настоящий момент, отрадно вспомнить, чем преисполнена была славянская душа Гуса и что возбудило против него и его соплеменников гнев и ярость тевтона, доведшего свою жертву до мученического конца
Что же представлял собою Иоанн Гус — в своей жизни и деятельности?
Я не буду касаться биографических подробностей его жизни и деятельности, но постараюсь начертать его нравственный образ, по возможности, кратко и правдиво на основании давно и долго изучаемых мною источников для его жизни и деятельности.
В текущем 1915 году, ко дню 500-летия со времени мученической кончины Иоанна Гуса на констанцском костре, предполагалось открытие величественного памятника ему в Чешской Праге на старогородской площади в виду православного русского храма (во имя святителя Николая). Закладка основания для этого памятника состоялась в 1903 г. (5 июля) и тогда же вложены были в ящик с краеугольным камнем следующая слова, характеризующая взгляд благодарных Чехов на деятельность и значение Гуса: «Лета 1903 пятого дня месяца июля (нового стиля), положен на старогородской площади Старого города Праги краеугольный камень для памятника магистру Иоанну из Гусинца славной и святой памяти.
Славной и святой памяти для всех тех, которые отводят первейшее место в культурной истории человечества духовным и нравственным усилиям и которые с благодарным чувством признают, что магистр Иоанн Гус, красноречивый проповедник Вифлеемской часовни, своим неустанным, бескорыстным стремлением к исправлениям в церкви христианской содействовал могучему движению прогресса, что и повело к важному и благодатному улучшению духовной и нравственной жизни в целом христианском миpe.
Святой и славной памяти для всех тех, которые твердость убеждения и нравственную правдивость признают главными гражданскими добродетелями и которые трогательно приводят себе на память, что магистр И. Гус, неустрашимый мученик констанцский, прославил народ чешский тем, что пред целым миром явил собою пример мужественного, геройского характера, не останавливаясь даже пред тем, чтобы претерпеть за свои убеждения мученическую смерть.
И славной и святой памяти для всех верных Чехов, которые в сохранении и возвышении своей славянской народности усматривают ручательство лучшей будущности и величия отечества и которые благодарно ценят великую деятельность магистра Иоанна Гуса, славного ректора университета (Карлова), в прославление языка славянского, и с гордостью вспоминают доблестную защиту им прав чешского народа.
Потому, в уважение всех этих заслуг, чешский народ после страшных времен унижения и страданий воскресши к новой свободной жизни и желая сохранить себе в семье образованных народов подобающее место, считает своим национальным долгом поставить посреди чешской земли достойный памятник своему бессмертному борцу и мученику за свободу совести, нравственную чистоту и народные права, в доказательство неискоренимой благодарности и признательности».
Вот краткая характеристика Иоанна Гуса со стороны благодарного современного чешского поколения, приготовившего величественный памятник своему верному сыну и выразителю лучших чаяний всего чешского народа. Да, Гус был истинным (в подлинном смысле слова) сыном своего народа[2]. Родился он в южной Чехии (в Гусинце) в 1369 году и по своему происхождению принадлежал к простому сословию чешского народа[3]. Первоначальное образование получил он на своей родине, а закончил его в Праге, в университете, одном из первых университетов в Европе (с 1348 г.), где последовательно достиг всех ученых степеней: бакалавра свободных искусств (1393 г.) и богословия (1394 г.), магистра свободных искусств (1396 г.) и богословия, с 1398 г. стал профессором университета и в 1401 г. — деканом философского факультета, а в 1402 г. избран был в ректоры пражского университета. В том же году Гус был назначен проповедником в Вифлеемскую часовню в Праге, где собирались слушать его проповеди тысячи народа, а королева София сделала его своим духовником. Таким образом влияние Гуса все более и более стало усиливаться и служило новым поводом к дальнейшим репрессиям против него со стороны его врагов и недоброжелателей. Нужно заметить, что время, когда выступал Гус на общественную деятельность, было в высшей степени серьезно и тревожно в судьбах Чехии. К этому времени немецкое влияние, усилившееся в стране в особенности с XIII века, стало встречать отпор со стороны пробудившейся чешской народной стихии, особенно в царствование короля Карла IV (1346—78), правда, родом не чеха, но прозванного чехами за попечете его о судьбах королевства «отцом отечества». Тем не менее и в царствование этого короля — «отца отечества» немецкое влияние в стране, не было поколеблено настолько, чтобы можно было считать его ослабленным навсегда. Сам Карл IV нередко способствовал его усиленно. Так, основавши пражский университета, он предоставил в управлении его 3 голоса немцам и один только голос чехам, что и послужило впоследствии поводом к борьбе Чехов против немцев в стенах университета, при деятельном участии Гуса, — борьбе, закончившейся в 1409 году победою чешского права над немецким засильем. А в области религиозно-церковной жизни это было время полного расстройства и деморализации римско-католической церкви «во главе и членах», т.е. и на папском престоле, и среди подчиненного ему духовенства, влиявшего в свою очередь пагубно и на паству. А именно. На папском престоле восседали трое пап (вместо одного) и каждый из них оспаривал свое право на безграничную власть[4]. Подчиненное духовенство забыло о своих прямых обязанностях, подражая в своей жизни поведению светских людей, вследствие чего и паства их проявляла равнодушие к вере и распущенность нравов.
Видя все это, лучшие сыны чешского народа стали предпринимать те или другие меры для оздоровления чешского общества целью направить его жизнь к идеалу первобытной апостольской церкви. Такие деятели в Чехии XIV века были и до Гуса, как-то: Конрад Вальгаузер, Г. Милич Кромерижский и Матфей Яновский. Но более всех их сделал в этом отношении Гус. Свои пламенные проповеди на темы об исправлении нравов и возвращении общества к идеалам первобытной апостольской церкви он начал в Вифлеемской часовне (в Праге). Здесь, в этой часовне, Гус произносил свои пламенные проповеди пред целыми тысячами народа, все больше и больше прилеплявшегося к нему, как выразителю своих заветных народно-религиозных чаяний. Это обстоятельство, как я сказал, и вызвало гнев и ярость римско-католической иерархии и духовенства против формально еще принадлежавшего к этой церкви священника И. Гуса. Повод к первому недовольству против Гуса со стороны пражского архиепископа Збынка (†1411) был заявлен, когда папа Александр V († 1410), по жалобе пражского римско-католического духовенства, распорядился, чтобы вей сочинения Виклифа были сожжены, а Гус как защитник учения Виклифа был отлучен от церкви. Однако, Гус апеллировал против этого распоряжения к новому папе Иоанну XXIII (с мая 1410 г.); последний пригласил его к себе для личных объяснений, но Гус, поддержанный самим королем Вячеславом IV, не поехал в Рим для объяснений, что и послужило поводом к запрещению ему проповеди в Вифлеемской часовне и затем впоследствии к отлучению от римско-католической церкви (15 марта 1411 г.). Однако Гус продолжал свою борьбу против злоупотреблений папской власти и духовенства. Он неустрашимо проповедовал против папы Иоанна XXIII, который прислал в Прагу своего посла для сбора пожертвований на крестовый поход против Неаполитанского короля (Владислава), называл это деяние папы «нехристианским», а самого папу провозгласил «антихристом». Но пребывание Гуса в Праге, вследствие наложенного на нее интердикта (запрещения совершать богослужение и пр.), становилось невозможным, и он удалился на юг Чехии (Козий Градек), недалеко от нынешнего города Табор. Проповедуя здесь в том же направлении и путешествуя с этою целью по другим городам и селам, Гус в то же время продолжал и свою литературную деятельность, В течение трех лет изгнания (1412—1414 г.г.) он написал большинство своих богословских сочинений на латинском и чешском языках разного содержания: и экзегетические, и специально-богословские, и другую литературу (напр., о чешском правописание). Здесь он написал и свой знаменитый трактат о церкви (de ecclesia), где изложил собственное понимание идеи церкви, которое, между прочим, и послужило материалом для последующего осуждения его на констанцском соборе.
А между тем шли приготовления к созванию так называемого вселенского на западе собора в Констанце, который начался с ноября 1414 г, и продолжался по 1418 год. Нужно было покончить с папской схизмой, ввести требуемые реформы церкви во «главе и членах» и разрешить чешский религиозный вопрос. Для этой последней цели император германский (римский) и король (угорский) Сигизмунд предложил Гусу явиться на собор для оправдания в взводимых на него обвинениях и обещал ему охранную грамоту. Гус согласился, надеясь защитить свою правоту: «Так как я ничему не учил тайно, — писал Гус королю Сигизмунду, — то желаю быть выслушанным и расследованным не секретно, но в, публичном заседании собора, проповедовать и отвечать, как то повелит Св. Дух, всем, кто только пожелал узнать истину; не страшусь исповедовать Господа Христа и готов, если потребуется, пострадать смертью за истинные заповеди», — так писал Гус (1 сентября 1414 г.) императору-королю Сигизмунду еще до отправления своего в Констанц.
3 ноября 1414 г. Гус прибыл в Констанц, где, несмотря на охранную грамоту короля Сигизмунда, скоро однако арестовали его, заключили в темницу, потом перевали в Доминиканский монастырь на берегу Боденского озера, держали его в сыром и холодном монастырском подвале, где он тяжко заболел. Вследствие этого перевели его в замок Готлибен (близ Констанца), где заключили его в тесном помещении одной башни, держа его в оковах, «в ножных кондолах» в «цепях», а потом перевели его в монастырь Францисканский поближе к месту соборных заседаний (близ нынешнего храма св. Стефана). И только в июне 1415 г. начато было рассмотрением дело Гуса: 5, 7 и 8 июня было сделано три публичных ему допроса. На всех этих допросах было предложено Гусу отречься от «ереси» (конечно от «ереси» — с точки зрения римско-католической церкви). Но Гус наотрез отказался не взирая НИ на увещания и угрозы врагов, ни на благожелательные советы друзей. «Они (обвинители) не опровергали меня, — писал Гус, — ни ясными изречениями Св. Писания, ни верными доводами, но ужасами и хитростью нападали на меня и желали уговорить, чтобы я клятвенно отказался от моего учения, но милосердый Господь, слово Которого я прославлял, был со мною, пребывает и поныне и, как я надеюсь, пребудет со мною и сохранить меня в Своей милости до самой смерти»[5].
После трех публичных допросов 5, 7 и 8 июня Гус снова был отведен в
А между тем в этот промежуток времени собор осудил (15 июня 1415 г.) обряд причащения мирян под обоими видами, введенный в Чехии учеником Гуса Якубком стржибрским и одобренный Гусом из констанцской тюрьмы[7]затем постановлено было сжечь все без исключения сочинения Гуса. Приняты были и все меры к тому, чтобы склонить Гуса к отречению от «ереси». Но Гус неустрашимо отвечал на это: «Люблю истину и ненавижу неправду, твердо уповаю на Бога, что ни одно из моих положений не противно ни закону Христа, ни учению святых отцов. С датскою покорностью поручаю себя наставлению всемогущего и всеблагого Учителя, Который испытает сердца и; по бесконечному Своему милосердию, очистит меня от тайных грехопадений»[8]. Гус не хотел и не мог отказаться от своего учения даже в тот момент, когда в день казни, 6-го ноля (23 тоня старого стиля), привели его в храм для разстрижения, и в присутствии отцев собора, на предложение ему отречься от своего учения, он громко заявил: «уговаривают меня всенародно отречься, — нет! не могу изменить своей совести и посрамить веру Христа. Если отрекусь от истины, то какими глазами воззрю на небо? Как дерзну посмотреть в глаза народу, если по моей вине поколеблются вековые его заблуждения? Никогда! Спасение стольких душ народа для меня дороже моего бренного тела. Это был последний ответ Гуса своим палачам, которые после совершения обряда расстрижения и предали его"бренное тело" на сожжение. 6 июля 1415 г. (23 июня старого стиля) совершен и этот акт расправы с чешским праведником. "Он шел на смерть как на веселый пир (писал Эней Сильвий впоследствии папа Пий II в 1458-64 г.г.), ни один вздох не вылетел из груди его, нигде не обнаружил он ни малейшего признака слабости. Среди пламени он до последнего издыхания возносил молитву к Отцу[9]: "Христе, Сыне Бога живаго! Помилуй мя грешнаго!" А пред самою казнью около костра он коленопреклоненно молился: "Господи Иисусе Христе, - я смиренно переношу за Тебя страшную смерть; молюся Тебе, отпусти врагам моим согрешения их". Когда все приготовления к казни закончились, Гус воскликнул: «С радостью принимаю это последнее унижение во имя Господа моего, Иисуса Христа, понесшего за меня еще более тяжкие узы»[10].
Бренное тело Гуса сгорало на констанцском костре, останки пепла брошены были в Рейн, но бессмертный дух его жил в его последователях и одушевлял их в борьбе за правду Божию и право своего народа против деспотии римско-католической церкви и насилия германизма... Почти через год после мученической кончины Гуса такую же смерть на констанцском костре претерпел верный друг его Хороним Пражский (30 мая 1416 г.).
За что же сожгли Иоанна Гуса и его друга Иеронима Пражского? Римско-католическое духовенство отвечает: «за ересь». В чем же эта «ересь» с их точки зрения заключалась? Нужно заметить, что даже на констанцском соборе, при всех усилиях обвинителей, им не удалось доказать правоту своих обвинений. А Гус готов был выслушать праведный суд и просил только смиренно и с сознанием своей правоты доказать ему его ошибки и заблуждения. Истинная же причина осуждения Гуса заключается в том, что он отрицал правоту учения поведения римско-католической церкви: 1) он отрицал папство, считая его созданием немецких императоров, но признавал церковную иерархию, 7 церковных таинств, отрицал чистилище, но признавал мытарства, 2) осуждал практику причащения мирян под одним видом хлеба, одобряя и для мирян чашу, 3) он обличал духовенство за владением имениями, 4) заботился об искоренении смертных грехов в духовенстве и народе, 5) защищал права чешского народа против немцев и др.,- вот эти-то «смертные» грехи и послужили собственно главною причиною казни Гуса.
В заключение я попытаюсь сделать общие выводы в ответ на вопрос: что же представлял собою Гус в своей доктрине и в своей церковно-общественной деятельности?
Как при жизни Гуса, так и по смерти его и даже в настоящее время существовало и существует разное к нему и к его делу отношение. При жизни его относились к нему враждебно не только немцы, против засилия которых напр. в университете боролся Гус, защищая законный права своего народа, но в особенности римско-католическое духовенство с папством во главе, доведшее его до мученического конца на Констанцском костре. Известно, что в самой Чехии это духовенство имело свои орудия вражды против Гуса. Имена их история помнит. И сам Гус писал своим друзьям с пути в Констанц и из Констанца, что епископ литомышльский Иоанн «вместе с другими чехами и несколькими пражскими священниками более всего посрамили и оклеветали истину Божию и нашу чешскую землю»[11]. Они-то были главными лжесвидетелями против Гуса на констанцском судилище. И новейшие преемники их исторического бесславия делают то же самое, выставляя Гуса народным агитатором, для которого интересы Церкви будто бы были только внешнею ширмою, за которой скрывались истинные демагогические его намерения. В этом отношении чешское римско-католическое духовенство является солидарным с немцами, которые называют и сейчас исторических гуситов «грабителями и поджигателями» (напр., на сейме пражском 1889 г.). Но среди немецких ученых протестантского направления есть иное, по-видимому, отношение к Гусу: его считают религиозным деятелем, подготовившим позднейшую реформацию Лютера, называют его предтечею Лютера, следовательно, неразвившимся еще протестантом. Правда, в сочинениях Гуса стараются отыскивать основания для подтверждения его протестантствующего направления. Но известно также и основательно доказано другими учеными, что, наряду с критикой и отрицанием некоторых особенностей римско-католической церкви (напр., папства, как создания императоров, разного рода других злоупотреблений римско-католической церкви), он признавал не только древние ее догматы, но даже и позднейшие никоторые догматические ее наслоения (напр., Filioque). Во всяком случае Гус не был, как хотели бы утверждать некоторые немцы, ни народным демагогом, ни даже национальным чешским шовинистом, ибо неоднократно говорил, что для него милее добрый немец, чем злой чех. Приписываемый же Гусу его врагами мнимо демагогические его намерения и стремления решительно опровергаются всею его жизнью, всем его высоконравственным поведением и — главным образом — характерною религиозно-реформаторскою его деятельностью. Для правильной характеристики его взглядов на общественные отношения не лишне привести здесь почти предсмертный его наставления, писанный им из констанцской темницы «ко всем верующим в Чехии, которые любят Господа».
«Вас, начальствующих над другими, над богатыми и бедными, возлюбленных о Господе и верных, я прошу и увещеваю, — пишет Гус, — чтобы вы были послушны Господу, слушали бы охотно Его слово и доказывали бы то делами своими. Я прошу вас прилепиться к истине Божьей, о которой я писал и которую я проповедовал, взяв ее из Священного Писания и из поучений святых отцев. Я прошу вас также, чтобы всякий, кто слышал от меня, в публичной ли проповеди, или в частном разговоре; или же прочел в сочинениях что-либо противное истине Господа, не следовал тому, хотя я и не сознаю, чтоб я что-нибудь подобное когда-либо сказал, или написал.
Я прошу также, чтобы всякий, кто заметил легкомыслие в моих словах или сочинениях, не следовал в этом отношении за мною, но молил бы Бога за меня, чтобы Господь отпустил мне грех такого легкомыслия. Я прошу вас любить набожных, благочестивых священников и почитать их преимущественно пред другими, особенно же тех, которые трудятся по слову Божью...
Я прошу государей, чтобы они разумно обходились со своими подчиненными и справедливо управляли бы ими.
Я прошу граждан, чтобы они добросовестно поступали в своем сословии.
Я прошу ремесленников, чтобы они старательно занимались своим ремеслом и доходы его потребляли бы со страхом Божьим.
Я прошу слуг, чтобы они верно служили господам своим.
Я прошу магистров, чтобы они вели себя благопристойно и наставляли своих учеников хорошо и добросовестно; чтобы они учили их прежде всего бояться Бога, затем, изучать свободный искусства во славу и к чести Господа, на пользу мира и для их собственного спасения, а не для корысти или земного великолепия.
Я прошу студентов, воспитанников высшей школы и всех других учеников, чтобы они во всех честных делах были послушны своим магистрам, следовали бы их примеру и учились бы как можно прилежнее, чтобы таким образом были людьми полезными, и тем прославили бы честь Господа и спасли бы самих себя и других.
Я прошу вас также, чтобы вы молились за римского короля, который вместе с тем есть теперь и ваш король, и за его супругу, вашу королеву...»
Затем, нисколько ниже, говоря о заточении своего друга Иеронима, Гус замечает, что и он «должен ожидать смерть, равным образом, как и я, и все ради веры, которую он старательно открывал чехам. Но некоторые чехи, наши злейшие враги, предали нас во власть других врагов и в темницу. Я прошу вас молиться за них»[12].
Из приведенных слов самого Гуса видно, что он не был демагогом, ниспровергавшим весь строй общественно-государственной жизни. Он при всяком случае не переставал напоминать об уважение к порядкам общественной и государственной жизни Чехии, — он увещевал своих друзей даже молиться за римского короля (в то же время и чешского), т. е. Сигизмунда, который, обещавши безопасность Гусу на пути в Констанц и в самом Констанце, не сдержал своего слова и косвенно способствовал ускорению суда над ним. Какое незлобие, какое христианское всепрощение, свойственное только людям, всецело проникнутым глубокою верою в миродержавную правду закона Христова, согретым христианскою любовью даже к врагам! А таков и был Гус в своей жизни: вся жизнь его была, так сказать, воплощением христианских идеалов или исполнением заповеди христианской любви. Эта любовь была для него руководящим началом во всей его жизни и деятельности: она побуждала его быть истинным патриотом любящим свою родину и народ до самопожертвования, вызывала его в частности на защиту исторических основ чешской народной жизни и пр., но при этом не могла, конечно, внушать ему или одобрять в других узкие национальные страсти вражды. Христианская любовь была зиждущим началом в его религиозно-реформаторской деятельности. В виду испорченности и злоупотреблений римско-католической церкви, в которой Гус был воспитан и был даже священником, всецело одушевлявшая его любовь обращала мысленный его взор к взаимной любви верующих апостольского времени. Но образцу этому он хотел преобразовать современную ему церковь; поэтому он искал свободы от внешнего авторитета нравственно-испорченного папства, но он искал христианской свободы в гармонии ее проявлений, он, следовательно, искал и единства, основанного не на рабском подчинены внешнему авторитету, но на взаимной любви верующих, — он искал церкви во взаимной любви верующих, которой и вверено хранение истины. А где же для Гуса эта церковь — хранилище истины?
На этот вопрос православные русские ученые исследователи (Елагин, Новиков, Гильфердинг, Ламанский и др.), некоторые чешские (Коменский, Странский XVII в. и др.), отчасти даже некоторые немецкие более беспристрастные ученые (Круммель) и французские (Ланфан и др.) отвечают так, что считают Гуса выразителем исконных чешских народных стремлений к восстановлению утраченных (после Кирилла и Мефодия) связей Чехии с православным востоком. Правда, Гус не был лично знаком с современной ему православной церковью, хотя от своего друга Иеронима Пражского, побывавшего в России (в Витебске, Пскове и др. местах) и благоговейно кланявшегося православным святыням, равно и под влиянием несомненно живших в чешском народе кирилло-мефодиевских преданий, не мог не знать об ее апостольском происхождении, чистоте ее учения и вообще о соответствий ее идеалу церкви, основанной Христом и проповеданной Апостолами. Но венком случае Гус не создавал и не хотел даже создавать какой-либо новой христианской самостоятельной общины или церкви: он стремился только к тому, чтобы возвратить римско-католическую церковь к идеалу первобытной апостольской церкви, конкретно предносившейся ему, может быть, в форме той церковной организации которая была некогда в Чехии от времен Кирилла и Мефодия и которая — как свидетельствуют непреложные исторические факты — жила в стране до времени Гуса. Любопытно, что эту мысль доказываюсь не только православные pyccкиe ученые, но усвоили ее и некоторые западноевропейские ученые неправославные. Даже один из них немец Круммель говорите, что принятие чехами христианства с востока от византийских миссионеров — великих славянских апостолов Кирилла и Мефодия — «имело впоследствии для всего развития чешской церкви величайшую важность, и должно быть строго замечаемо тем, кто хочет понять возникновение в Чехии такого могучего деформационного движения, каково было гуситское»[13].
Конечно, немец-протестант (Круммель) понимает дальнейшее развитие чешской реформы в смысли позднейшего протестантизма. Но важно по крайней мере то, что он не отрицал влияния кирилло-мефодиевских преданий на гуситство, что и несомненно подтверждается фактами, как из истории до-гуситской Чехии, так и событиями из истории гуситского движения. Я не буду утомлять внимания почтенных слушателей перечнем этих фактов, но укажу только на одно доказательство, которое имеется здесь на лицо. Я разумею «Послание константинопольской церкви к чехам, посланное в 1451 году, за два года до взятия Цареграда турками»[14], где исповедание веры, представленное чешским послом иереем Константином Англиком (Ангеляком), признано «Святою Материю здравым и удоприемлемым» и молитвенно выражено пожелание, чтобы и многие другие единомышленники Константина «восприяли дух истинной жизни, во умножение и приращение присных чад истинной Матери».
В ответ на это послание администраторы пражской гуситской консистории успели послать еще одно послание в Константинополь с просьбою сделать то, что «послужить к славе, чести и возрастайте кафолической христианской веры», прежде чем столица восточной империи не сделалась добычею турок — мусульман (в 1453 году). Переговоры о сближении Чехов с восточною церковью посли этого, естественно, прекратились, так как нравственной помощи им со стороны других восточных церквей уже не было, ибо и сами эти последние были — одни под игом турок, другие же, как западнорусская церковь находилась в тяжелых условиях под польским владычеством, а православная Москва была удалена от границ Чешской земли и сама еще нуждалась в нравственной помощи других единоверцев. Таким образом политические события того времени не благоприятствовали стремлениям Чехов соединиться с восточною церковью. Будем надеяться, что после нынешних испытаний страшной и отчаянной борьбы славизма с германизмом старые заветные стремления гуситов к православному востоку найдут живой отклик в сердцах их потомков, которые ревнуют о славе, чести и великих подвигах своего великого констанцского мученика Иоанна Гуса, этого неустрашимого борца за правду Божию и за национальные заветы своего народа. Будем и мы — православные русские славяне братски содействовать осуществлению этого идеала старых Чехов, взирая на нравственный образ великого чеха - Гуса, как на пример глубокой христианской виры, нравственной чистоты и несокрушимой воли в достижении возвышенных идеалов жизни.
Да будет же бессмертна светлая память великого и праведного Иоанна Гуса, этого — по словам одного нашего поэта — «чешского народа святого учителя, бестрепетного свидетеля о Христе и римской лжи сурового обличителя, необоримого борца» за правду Божию, за ее свободу и за право не только своего чешского народа, но и всего славянского рода! Да будет благословенна его светлая память сугубо в настоящие дни геройской борьбы Руси Святой и ее союзников против соединенных сил врагов наших, предки которых (немцы) зажгли констанцский костер, чтобы задушить свободу славянского духа, но зарево этого пожара дало свой жаркий отблеск в Чехии и подало сигнал к восстанию всего чешского народа за правду Божию и за свое народное право. Есть одна военная песня гуситов, очень популярная у новейших чешских патриотов, начальный слова которой содержать в себе следующий смысл:
«Вы, воины Божии и Его закона, просите у Бога помощи и уповайте на Него, что с Ним всегда окончательно победите».
Эта песня в свое время возбуждала мужество гуситских воинов во главе с непобедимым вождем их Жижкою и поднимала их военный дух к победам. Да увенчается и наша усердная молитва к Господу сил победоносным для нас концом нынешней мировой войны, ибо и Русь Святая воюет за правду Божью — веру Христову, «за право и справедливость» всех народов «за свободу и осуществление и своих народных вожделений»!
[1]См. эти и мн. другие факты у А.Гильфердинга в собр. соч. т. I (СПб. 1868), стр. 410—11, из книги Пельцеля (Geschichte von Bohmen).
[2]См. наиболее существенную и важную литературу по гуситскому вопросу вообще и о Гусе в частности в моем сочинении "Вопрос о чаше в гуситском движении" (СПб. 1881). Конечно, там сделаны указания на литературу предмета до времени появления в печати моей книги. С того времени появилось немало других новых сочинений, научных и популярных, в особенности на чешском языке, но в русской литературе собственно о Гусе не прибавилось ничего существенно-важного. А в чешской литературе, не перечисляя многочисленных популярных и научно-популярных книжек и брошюр о Гусе, о которых я сообщал никоторые сведения в "Церковном Вестнике" за 1903 г., можно отметить еще большую, прекрасно изданную, научную биографию И. Гуса — соч. проф. Вяч. Флайшганса (V. Flajshans, Mistr Jan Hus. Praze 1901). Из русских научных сочинений, посвященных Гусу и поименованных мною в вышеупомянутом моем исследовании, я назову здесь следующих: Е. П. Новиков, Гус и Лютер, чч. I и II (Москва 1859); А. С. Клев
| |
| Просмотров: 1117 | Добавил: Алена | Рейтинг: 0.0/0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |