Mongoose

Нравственное богословие. Часть 3.

Полное единодушие индивидуальных деятелей возможно потому, что они сотворены не как сполна обособленные друг от друга существа: они отчасти сращены  друг с другом соответственно тому, что мы  назвали отвлеченным единосущием. Поэтому все в мире  имманентно всему; каждое существо способно в своей теоретической деятельности к интуиции, т. е. непосредственному созерцанию чужой жизни в подлиннике, а в практической деятельности   к симпатии или, лучше скажем, к любви, направленной на саму подлинную жизнь другого существа (а не опирающимся только на догадки о чужой жизни по аналогии с нашею собственною, как это думает, например. Спенсер). Исходя из своего отвлеченного единосущия, деятели, все поведение которых вытекает из любви  к Богу и всему миру, восходят к конкретному единосущию: используя свои свойства, которые суть образ Божий в твари, они осуществляют еще и подобие Божие. Совокупность деятелей, живущих так в Боге, образует совершенную область бытия -  Царство Божие. 

Мы, люди, живем, без сомнения, не в Царстве Божием: в нашем  царстве бытия бесчисленны проявления вражды  деятелей друг  к другу, противоборства их, несовместимого с полнотою бытия, образующего  различные виды  зла, т. е. отрицательных ценностей. Отвлеченное единосущие с необходимостью обеспечивает только общую форму  мира, а содержания, которыми она наполняется, могут быть крайне различными, даже противоположными;  они зависят от самостоятельной деятельности мировых существ и  могут быть проявлением не только их любви  друг к другу, но и вражды, могут принадлежать к области не только добра, но и зла. 

Как возможно, чтобы Всемогущий  и Всеблагий Бог сотворил мир, состоящий из деятелей, способных создавать зло? Не лучше ли было бы, если бы Бог сотворил существа .с такою природою, которая необходимо определяла бы их поведение так, что все по  ступки их были бы только добрыми? Из рук хорошего часового мастера выходят превосходные часовые механизмы, их внутренним строением предопределено, что они суть автоматы, точно показывающие  время. Не мог ли бы Бог сотворить автоматов добродетели? Тогда в мире не было бы зла. 

Вопрос, вставший перед нами, есть не что иное, как проблема свободы воли, детерминизма или индетерминизма. Мир мог бы состоять из существ, которые, согласно своей природе, не могут творить зла, лишь в том случае, если бы были правы детерминисты, утверждающие, что свободы нет. Посмотрим, какое строение имели  бы существа, предопределенные к известному типу поведения. Могли ли  бы они творить подлинное  добро, именно  абсолютные  ценности  любви, красоты,  истины, полноты жизни?

Чтобы  быть предопределенным к известному типу проявлений  существо должно иметь определенную природу, выразимую в отвлеченных общих понятиях; например, покоящийся стальной швр весом в один килограмм с таким-то диаметром и т. д., когда с ним столкнется подобный шар, движущийся  с такой-то скоростью, покатится в строго определенном направлении с определенною скоростью и т. д. Если бы вся сущность личности сводилась к эмпирическому характеру, выразимому в общих понятиях  качеств, вроде того, как это можно сделать, говоря о материальной природе стального шара, и если бы все проявления ее зависели  только от этих качеств, тогда свободы воли бы не было, все поведение личности было бы строжайшим образом детерминировано.  Тогда поведение человека было бы подчинено правилу «operari  sequitur esse» - «действование есть следствие бытия сущности».  На это правило ссылается Шопенгауэр, говоря, что поведение  человека, поскольку оно есть совокупность феноменов (явлений),  строжайше детерминировано характером человека (его эмпирическим esse). Ясно, однако, что такой детерминированный своею  природою человек есть автомат, непригодный быть членом Царства Божия и участвовать в соборном творчестве, необходимом  для абсолютной полноты бытия. В самом деле, такое творчество  может быть осуществлено лишь личностями, из которых каждая  индивидуально своеобразна настолько, что вносит в единое целое  творения абсолютно ценный, единственный, неповторимый и незаменимый аспект, гармонически согласованный с творчеством Божиим и с творчеством актуально бесконечного множества тварных  личностей. Такое творчество не может быть детерминированным  характером личности, состоящим из совокупности определенных  качеств, выразимых в общих понятиях: такая сущность личности  (эмпирический характер), если бы она исчерпывала ее, была бы  чем-то повторимым и, следовательно, заменимым, т. е. лишенным  индивидуального своеобразия. Следовательно, соборное творчество предполагает, что личности, участвующие в нем, обладают  творческою силою, сущность которой невыразима в общих понятиях качества, т. е. сверхкачественна, следовательно, есть нечто  металогическое, не подчиненное законам тождества, противоречия и исключенного третьего. Такое существо творит определенные содержания в пространстве и времени, не будучи вынуждаемо  к какому определенному пути своею творческою силою, которая свободна от всякой качественной определенности. Сверхкачественный деятель детерминирует события, т. е. окачествует их, не будучи сам детерминирован  ничем: он  обладает абсолютной формальной свободой, т. е. свободой совершить или не совершить определенный поступок, и даже, если творческая сила его сочетается с силой остальных членов Царства Божия и с силою самого Бога достигает абсолютной материальной свободы, т. е.безграничной способности сотворить любое абсолютно ценное содержание бытия*.

Совершенное поведение тварного существа в Божественном замысле мира существует для Бога от века, как имеемое им в виду будущее этого существа в Царстве Божием; в сочетании со сверхкачественною силою тварного существа идеальное поведение его придает ему характер индивидуального своеобразия. Вследствие имманентности всего во всем, это идеальное будущее наличествует в предсознании каждого существа, но оно не есть природная, сотворенная Богом сущность индивидуума, вынуждающая и детерминирующая  его поведение: оно есть созерцаемый Богом идеал служащий  для индивидуума нормою  его поведения, т. е. чем-то таким, что свободно может быть осуществлено в действительном поведении, но может  быть и отвергнуто. Почему же  Бог сотворил личность только как сверхкачественную силу, а индивидуальное поведение ее созерцает как ее возможный путь, а не сотворил как ее сущность? Ответ на этот вопрос ясен: если бы Бог сотворил, как действительное бытие, не сверхкачественную силу личности, а саму конкретную индивидуальность ее, то тогда она была бы  не самостоятельным  существом, обладающим  своей собственной жизнью, - а только явлением жизни Самого Бога; тогда пришлось бы  принять  пантеистическое миропонимание, но оно, как сказано выше, ведет к противоречиям. 

Поведение всякого деятеля, таким образом, оказывается ничем не вынужденным -  ни внешними  условиями,  ни внутренними свойствами деятеля: оно есть свободный творческий акт его. Из этого вовсе не следует, будто оно лишено смысла: всякий поступок есть целестремительный акт, предпринимаемый ради осуществления какой-либо ценности на основании любви к ней и предпочтения ее другим ценностям. Но любовь к ценности не детерминируется причинно ценностью: она есть свободное проявление деятеля. Он может  свободно полюбить  Бога, как Абсолютное Добро, заслуживающее  высшей степени восхищения; такое отношение деятелях Богу есть бескорыстная любовь к добру за то, что оно есть добро. Такой деятель есть сын и друг Божий,, член Царства Божия, становящийся свободным в союзе с Богом осуществлять добро, красоту, истину, полноту жизни. 

Но  свобода -  опасный дар. Деятель может свободно направить свою любовь на какую-либо ценность, предпочитая ее всему остальному и не сообразуясь с ее рангом в системе ценностей Так, любя  совершенство абсолютной полноты бытия, деятель может задаться целью осуществить его в себе и для себя, предпочитая себя всему, что есть в мире и над миром. Бывают случаи, когда такой деятель любит Бога и существа, сотворенные Им, но любит их меньше, чем себя. Это есть не что иное, как себялюбие, таков эгоизм, проявляемый, например, нами, обыкновенными людьми. Он заслуживает осуждения  не потому, что человек любит себя: 

______________________

См. подробности в моей книге «Свобода воли». 

 любить себя можно и должно, потому что всякая личность есть абсолютная    ценность, возможный член Царства Божия, индивидуальный единственный и незаменимый. Но в эгоистической любви нарушен  ранг ценностей, указанный Иисусом Христом, когда Он выразил сущность своей проповеди в двух  заповедях: люби Бога больше, чем себя, и люби ближнего так же, как себя. 

Возможен   еще и другой вид себялюбия, гораздо глубже нарушающий ранг ценностей: бывают деятели, стремящиеся к абсолютной полноте бытия и совершенству и даже  задающиеся  целью осуществить добро для всего мира, но непременно по своему плану, так чтобы занимать первое место в мире, стоя выше всех других существ и выше самого Господа Бога. Гордыня, безмерное превознесение есть основная страсть таких существ. Они вступают в соперничество с Богом, считая себя способными дать миру лучший порядок, чем тот, который сотворен Богом. Задаваясь неосуществимою целью, они на каждом шагу терпят крушение и начинают ненавидеть Бога. Таков путь сатаны. 

Всякий эгоизм обособляет от Бога, поскольку деятель ставит цели, несовместимые с совершенством Бога и мира. Точно так же эгоизм обособляет деятеля в большей или меньшей степени и от других существ в мире: цели и действия его не могут быть вполне согласованы с действиями других существ и даже отчасти вступают с ними во враждебное противоборство. Творческая сила эгоистически настроенного субстанциального деятеля умалена, так как она не сочетается гармонически с силой Бога и силой других существ. Деятель утрачивает в большей или меньшей степени свою положительную  свободу (т. е. удаляется от безграничной мощи творчества), хотя и сохраняет формальную свободу, т. е. способность изменить свое поведение. Из сказанного ясно, что эгоизм ведет к обеднению бытия как самого деятеля, так и тех существ, с которыми деятель сталкивается. Следовательно, эгоизм есть зло, и притом зло основное, порождающее различные виды производного зла, необходимо связанные с относительным обособлением деятелей друг от друга, с распадами и разрывами в мире, например страдания, болезни, смерть и т. п., о чем речь будет позже. 

Напомним, что в царстве добра всякое отдельное добро не есть только средство для полноты бытия, а есть нечто само в себе оправданное, как достойное, заслуживающее одобрения, долженствующее быть. Точно так же и каждое отдельное зло не только потому заслуживает осуждения, что следствием  его является удаление от полноты бытия, но и рассматриваемое само по себе, оно оказывается пронизанным характером недостойности, ничтожества, чего-то, что должно быть удалено из мира. 

Наше  царство бытия изобилует всякими видами зла, нередко столь гнусными, что у многих людей зарождается сомнение в том, что мир сотворен Всеблагим и Всемогущим Богом. Встречаются и такие, которые хотели бы исправить творение Бога. Лассаль, говоря о частых случаях, когда сила попирает право, горделиво сказал, что если бы он был Творцом мира, то устроил бы так, чтобы право подчиняло силу. В мире, соответствующем замыслу Лассаля, не было бы свободы: в нем деятели были бы подчинены в своих проявлениях отвлеченным идеям, определяющим не только форму, но и содержание их деятельностей. Это были бы правовые автоматы.  Божественного совершенства, абсолютной  полнеть жизни, индивидуального творчества и т. п. в таком мире не было бы, а следовательно, не было бы и подлинного добра - абсолютных ценностей любви, красоты, истины и т. п. Такой мир, хотя он и был  бы хорошим  механизмом, не заслуживал бы, чтобы Бог творил его. Только тот мир, в котором есть свобода, а следователь  но, и возможность зла, содержит в себе возможность подлинного добра, именно достижения божественного абсолютного совершенства тварями. В таком мире есть абсолютное добро, т. е. абсолютные  ценности, а зло, как бы оно ни было низменно, никогда не  бывает абсолютным, как это постепенно выяснится в дальнейшем. 

Коротко говоря, смысл мира, заслуживающего быть сотворенным, заключается в следующем. Бесконечное множество тварных существ, образующих мир, наделено такими свойствами, что они способны  активно и творчески принять участие в совершенном бытии  Бога и удостоиться обожения. Среди этих свойств к числу важнейших   принадлежат  свобода и  отвлеченное единосущие. Благодаря  отвлеченному единосущию деятели образуют единый космос, в формальных рамках которого они могут свободно и творчески взаимодействовать, осуществляя добро и зло. Перед ними стоит задача осуществить конкретное единосущие Царства Божия, но  задача эта не может быть решена принудительно, она решается не  иначе как на основе свободного выбора и свободного творчества; поэтому возможно, что некоторые деятели избирают путь, на  котором возникает зло и всевозможные виды несовершенства.  

  Глава третья ЗЛО И ДОБРО

 1.      ЗЛО ОСНОВНОЕ И ПРОИЗВОДНОЕ

 Основное зло есть зло нравственное: оно состоит в нарушении деятелем ранга ценностей, именно в себялюбии, эгоизме, т. е.  в большей любви  к себе, чем к Богу и другим существам, тогда как правильное соотношение  ценностей требует больше любви к Богу, чем к себе, и любви ко всем существам такой же, как к себе. Существенная черта ложного пути поведения есть отпадение от Бога в той или иной степени, а вместе с тем и обособление от всех тварных существ, тоже более или менее глубокое.

 Разрывы,  распады, нарушение  целости мира, возникающие вследствие отпадения от  Бога, приводят к различным  видам производного зла. Прежде всего, эгоистическое обособление существ   ведет к обеднению его жизни: какие бы поступки ни совершал деятель если они руководятся эгоистическим мотивом, хотя бы отчасти, основная цель, именно совершенная полнота бытия, оказывается недостигнутою, и потому поступок не доставляет полного удовлетворения. Вся жизнь такого существа, все его стремления , достижения, наслаждения оказываются  амбивалентными и противоречивыми: все, что привлекает его, в то же время и отталкивает чем-либо от себя; всякое достигнутое наслаждение содержит хотя бы в малой мере, и горечь разочарования, быстро наступающее утомление, пресыщение, желание перемены. Во всем  поведении существа, отпавшего от Бога и эгоистически нарушившего правильное соотношение ценностей, обнаруживаются душевные несовершенства и соответственно им душевные страдания, также телесные несовершенства и телесные страдания. Самый характер тела в нашем царстве бытия глубоко отличен от тела членов Царства Божия. На  почве эгоистической исключительности и взаимного противоборства существа, отпадшие от Бога, совершают действия взаимного отталкивания, создающие телесные объемы, относительно непроницаемые. Непроницаемые тела суть тела материальные. Каждое такое тело находится в соотношении  с другими телами, однако эти отношения  таковы, что служат не столько к объединению,  сколько к  разъединению. Область бытия, отпавшего от Бога, можно обозначить термином психоматериальное царство.   

В царстве Божием  нет взаимоотталкивания, а потому  нет и материальных процессов. Тела членов Царства Божия могут состоять только из световых, звуковых, тепловых и т. д. чувственных содержаний, воплощающих абсолютно ценное духовное содержание и обладающих ценностью абсолютной красоты. Эта телесность нематериальная, преображенная. Такие тела не обособлены друг от друга, а взаимопроникнуты. К тому же каждый член Царства Божия, будучи связан совершенною любовью  со  всем  миром, обладает и телом космическим, т. е. охватывающим весь мир *.  

Деятели, находящиеся в состоянии крайней изолированности, суть, например, свободные электроны. Они способны лишь к очень обедненным действиям, например, отталкиваниям и притяжениям, однообразным  и повторимым; все содержание этих проявлений выразимо в общих понятиях. Согласно своей нормальной идее, даже и  такие существа суть индивидуумы, единственные и незаменимые однако осуществить свою индивидуальность, находясь в состоянии  крайнего обособления, они не могут. Никакого сознания и знания на  столь низких ступенях бытия существовать не может; внутренние, оформленные только временем, но не пространством, состояния у них существуют, например  стремление совершить отталкивание или притяжение, но они настолько упрощены, что нельзя назвать их психическими процессами; их можно обозначить термином «психоидные процессы». Однако основные условия для развития, возводящего к психической жизни, а также к сознанию и знанию, сохранены даже и в этом упрощенном бытии и здесь есть для-себя-бытие, а также координация со всеми другими существами на основе единосущия  и даже  нормативная индивидуальная идея, хранящаяся в подсознательном состоянии. Выход к более сложной  жизни  может быть  достигнут только путем сочетания сил деятеля с силами большего или меньшего количества других деятелей. Это сочетание достигает цели в том случае, если оно имеет характер более или менее прочного союза: несколько деятелей отчасти ограничивают свой эгоизм, по крайней мере в отношении друг к другу, и совершают действия, направленные к достижению общей для всех них цели.

____________________

 см. о таком теле мою статью «Воскресение во плоти»//Путь. 1931. 

 Органическое единство союза возможно в  том случае, если один деятель, достигший более высокой ступени развития, ставит цели, а группа других деятелей низшего порядка усваивает его стремления и объединяется с ним так, что они все вместе действуют как одно целое. В эволюции  природы мы  действительно находим все более усложняющиеся сочетания деятелей и индивидуализации их; таков, например, ряд: внизу электроны, протоны и т. п., далее - атом, молекула, одноклеточный организм, многоклеточный организм, общества, например муравьев, термитов, людей, еще выше - планетарные единства, солнечные системы и, наконец. Вселенная. 

Слово «тело» означает совокупность пространственных проявлений деятеля. В том случае, когда множество деятелей подчиняются одному, так сказать, центральному или господствующему деятелю  (таково, например, строение растения, животного, чело  века), слово «тело» можно употреблять в двух значениях: во- первых, телом, например, человека, можно называть совокупность пространственных проявлений человеческого «я» и всех подчиненных ему деятелей; во-вторых, телом можно называть даже и совокупность самих деятелей, подчиненных главному деятелю, напри мер человеческому «я». 

Члены психоматериального царства бытия развиваются в на  правлении усложнения и обогащения своей жизни. Эта эволюция осуществляется ими свободно путем самостоятельного искания правильного пути и самоличного творчества; поэтому она вовсе не есть линейный и единообразный процесс. Пути развития крайне разнообразны, и различные периоды  развития весьма разно  ценны: за взлетом вверх может последовать падение, регресс по  падание в тупик, выход из которых требует больших  усилии. Бергсон, отстаивающий учение о свободной творческой эволюции. думает, например, что эволюция  перепончатокрылых   (пчелы, муравьи) направилась ложным  путем, приведшим в тупик. Сюда  можно прибавить еще таких прямокрылых, как термиты, создавших сложную цивилизацию, ужасы которой ярко изображены в книге  Метерлинка. 

Эволюция   может быть названа нормальною, если она совершается согласно нормам Божественного замысла о мире, сопутствуется возрастанием в добре и ведет к порогу Царства Божия. Но она  может совершаться и в обратном направлении, принимая характер возрастания в зле и все совершенствующегося противоборства Богу. Это - сатанинская эволюция. 

Даже и  на пути нормальной эволюции освобождение от эгоистической исключительности совершается медленно и достигается путем тяжелых усилий в борьбе со всевозможными соблазнами. Как бы ни была высока ступень развития деятеля, пока в нем сохранилась хотя тень эгоистического самопревознесения и потому не совершился переход его в Царство Божие, жизнь его остается несовершенною. Между таким деятелем и средою хотя бы отчасти существует противоборство, и даже элементы его собственного тела не вполне согласованы с ним и друг с другом: отсюда возникают болезни, физические страдания и, наконец, телесная смерть, т. е. распад союза главного деятеля со всем или с большинством подчиненных ему деятелей. 

Смерть может быть только телесной: она состоит в прекращении тех жизненных процессов, которые возможны не иначе как при сохранении союза главного субстанциального деятеля с подчиненными ему деятелями. При распадении этого союза сами субстанциальные деятели не погибают: каждый из них есть существо сверхвременное, следовательно, вечное. 

Телесная  смерть представляется человеку  иногда самым страшным из всех зол. Не надо, однако, забывать, что она зло производное, следствие основного зла, состоящего в себялюбии, т. е. грехе отпадения от Бога и нарушения ранга ценностей. Всякое производное зло есть не внешнее наказание за грех, а внутренне необходимый результат искаженного соотнесения ценностей. Оно сопутствуется страданиями, которые хотя и мучительны, но могут оказаться, при доброй воле, спасительными. Так, телесная смерть разрушает только такие формы жизни, которые не заслуживают вечного сохранения. Мало того, естественная смерть освобождает деятеля от союза с такими подчиненными ему деятелями, которые уже не соответствуют достигнутой им ступени развития и не могут быть целесообразными органами для его дальнейшей творческой деятельности. Освободившись от такого уже негодного тела, деятель начинает усваивать себе новых союзников и, таким образом, создает себе новое тело, более высокого типа, чем старое. Такое учение о новых и новых стадиях жизни одного и того же индивидуального деятеля называется неточно и неправильно метемпсихозою (переселение душ), лучше обозначать его термином метаморфоза,   или перевоплощение *.  

___________________________

См. мою статью «Учение Лейбница о перевоплощении как метаморфозе»// Сборник трудов Русского Научного Института в Праге. Вып. 2. 1931. 

 Члены Царства Божия обладают таким телом, которое не может быть разрушено никакими силами, ни внешними, ни внутренними. В самом деле, они не производят никаких отталкиваний и потому не могут подвергнуться никакому толчку; следовательно, их преображенное тело неуязвимо и неразрушимо механическими средствами. Что же касается внутренних отношений между членами Царства Божия,  в основе их лежит совершенная любовь, исключающая  возможность разъединения. Таким образом, в Царстве Божием невозможна смерть *. 

 2.      НОРМАТИВНАЯ ТЕОНОМНАЯ ЭТИКА

 Идеал  Царства  Божия  бессознательно сохраняется в для-себя-бытии каждого деятеля, как бы низко ни пал он, потому что индивидуальная нормативная идея его неразрывно связана с его бытием. Все действия всякого деятеля бессознательно руководятся этой идеей в двояком смысле; во-первых, даже и при крайней эгоистической исключительности некоторая сторона этой идеи, именно стремление к абсолютной полноте бытия, остается основ- ною, хотя и бессознательною - чаще всего - целью всякого деятеля; во-вторых, она влияет на оценку всех поступков; поскольку цель совершенной полноты бытия ставится в искаженной эгоизмом  форме, каждый поступок  оказывается не достигающим ее и неполнота удовлетворения обусловлена в конечном итоге рас- хождением  между содержанием поступка и бессознательно хранимого идеала. Имея в виду эту бессознательно целестремительную основу поведения, можно утверждать, что все поступки всех деятелей в царстве психоматериального бытия или сполна инстинктивны, или, по крайней мере, инстинктивны в своей глубинной основе (например, когда речь идет о высших деятельностях человека, руководимых знанием, которое, однако же, всегда неполно). 

Даже  и  в дочеловеческой эволюции  изменение характера жизни, при наличии доброй воли, совершается как инстинктивное движение вверх под руководством бессознательного идеала абсолютного совершенства полноты бытия. Таким образом, уже в дочеловеческой природе есть нечто аналогичное нравственному поведению. Однако подходящим под нравственные оценки в точном смысле мы будем  называть поведение лишь таких существ, как человек, которые способны осознавать и даже опознавать хотя бы некоторые стороны идеала абсолютно совершенного по- ведения и руководиться ими сознательно; каждая из осознанных сторон конечного идеала содержит в себе какую-либо абсолютную ценность и долженствование бескорыстного осуществления ее. Только там, где есть такое сознание и следование ему или отклонение от его требований, можно говорить о нравственно доб- ром или дурном поступке в точном смысле слова. 

Жизненный  опыт,  изобилующий  разочарованиями, служит 

______________________

*Подробности см. в моей статье «Воскресение во плоти»//Путь. 1931. 

 Поводом для возведения в сознание и для опознания различных сторон идеального совершенства и содержащихся в нем абсолютных ценностей. Опыт не творит высшие формы поведения, а только служит толчком к освобождению сознания от суживающих кругозор его страстей и к осознанию подлинных абсолютных ценностей.  Это значение опыта можно   пояснить следующим сравнением: художественно прекрасная фреска, покрытая штукатуркой, на которой нарисована аляповатая картина, может быть выведена на свет Божий путем старательного, постепенного скалывания закрывающих  ее частей штукатурки. Пушкин в своем стихотворении «Возрождение» поэтически выражает эту мысль:  

Художник-варвар кистью сонной

Картину гения чернит

И свой рисунок беззаконный

Над ней бессмысленно чертит.

Но краски чуждые, с летами,

Спадают ветхой чешуей;

Созданье гения пред нами

Выходит с прежней красотой.

Так исчезают заблужденья

С измученной души моей,

И возникают в ней виденья

       Первоначальных, чистых дней.

Как и все сравнения, стихотворение это не вполне точно выражает защищаемую  мною  мысль. Не следует думать, будто нормативная индивидуальная идея сотворена Богом и вначале была уже осуществлена деятелем, а потом после падения искажена им. В таком случае положительное творчество деятеля свелось бы почти к нулю. В действительности я утверждаю, что Бог, творя деятеля, наделяет его только отвлеченным логосом и сверхкачественною творческою силою. Пользуясь ею, деятель сам творит свое индивидуальное поведение в Царстве Божием. Деятели, находящиеся вне Царства Божия, совершают  отпадение от Бога, как первый акт избрания ими жизненного пути. После долгого и тяжкого, извилистого процесса развития деятель рано или поздно поднимется к порогу Царства Божия, удостаивается обожения и тогда творчески осуществляет индивидуальные абсолютные  ценности, пользуясь совершенным всеведением. Даже и в состоянии падения деятель сохраняет связь со всем миром и потому имеет в своем подсознании свое будущее совершенное творчество как маяк и масштаб для оценки своего поведения, т. е. как свою нормативную индивидуальную идею. 

Защищаемая  мною теория может быть названа христианскою теономною (заповеданною Богом) этикой любви. Особенности ее еще подробнее вырисовываются при сопоставлении ее с теориек) Спенсера и других позитивистов. 

Согласно Спенсеру и множеству других позитивистов, опыт путем накопления ассоциаций и переноса чувствований с одного  предмета на другой превращает неценное для субъекта в ценное и создает высшие формы  поведения. Согласно теономной этике, опыт содержит в себе только поводы для осознания объективной ценности предметов или еще  более усиливает препятствия для направления внимания на них; в случае осознания высших ценностей возникают высшие  формы  поведения, именно сознание долженствования осуществлять их и свободное следование этому долженствованию  или неисполнение его. В случае неисполнения долга возникает специфическая форма недовольства собою, укоры совести. 

Согласно биологическому детерминизму и позитивизму Спенсера, цель поведения необходимо ставится законом  эволюции и средства для достижения ее возникают также по законам эволюции. Такое мировоззрение, отрицая свободу, вместе с тем отрицает  и специфическое различие  двух областей - фактически сущего и долженствующего   быть, а также различие суждения о факте и о норме, которая свободно может быть принята к исполнению  или нарушена. Под словом «долженствование» оно разумеет только последовательность обдуманного поведения: «Если кто-нибудь хочет достигнуть известной цели, он должен, будучи разумным, желать и средств, которыми она достигается». Такое долженствование есть условная необходимость, гипотетический императив.

 Специфически иное понятие долга присуще теономной нормативной этике. Согласно ее теориям, не только средства должны быть такими, а не  иными при  условии такой-то поставленной цели, но и сами конечные цели устанавливаются как нечто должное. Объясняется это долженствование ссылкою на то, что содержание  данной конечной цели есть нечто ценное само по себе, достойное, возвышенное и т.п. Не вследствие внешнего приказания, идущего от какого-нибудь авторитета, хотя бы и даже от такого, как Бог, содержание конечной цели признается должным; долженствование здесь возникает как естественное дополнение к усмотрению объективного достоинства цели. Поэтому оно имеет безусловный характер; это категорический императив: люби Бога больше, чем себя; люби ближнего, как себя; достигай абсолютной полноты жизни для  себя и всех других существ и.т. п. 

Теономною эта этика называется потому, что нормы ее соответствуют воле Божией и строю мира, сотворенного Всемогущим и Всеблагим Богом. Но это вовсе не значит, что такая этика гетерономна *: нормы ее, например  «люби  ближнего, как самого себя», обязательны не только потому, что «так заповедал Бог»,  а потому, что содержание их есть нечто ценное само по себе и по- тому достойное исполнения даже и с точки зрения того существа, которое, заблуждаясь, отвергает бытие Бога. Отсюда ясно, что теономная этика включает  в себя ценные стороны автономной этики, отбрасывая соблазн гордыни, кроющийся в понятии автономии, как «самозаконодательства»: строго говоря, тут нет самозаконодательства, потому что нравственные нормы не творятся моей волей, а содержат в себе усмотрение объективной ценности должного. При этом свобода моя сохраняется: я могу высказать норму, признать ее обязательной и все же не исполнить ее. 

_______________________

*Гетерономия противоположна автономии: под автономией разумеется подчинение закону, который я сам себе даю, а под гетерономией - подчинение закону, извне данному мне. Кант в своей этике называет автономией чистого практического (т. е. нравственного) разума подчинение его правилам, самостоятельно данным себе, и притом лишь на основании формы  поступка, годной для превращения  его правила в закон, а не на основании каких-либо внешних, ему предшествующих  событий, например, наслаждений, угроз, наград и т. п.  

 Против учения о теономном характере этики может быть выставлено следующее возражение. Когда кто-либо называет определенную систему этики во всех ее деталях теономною, он абсолютизирует свое учение или учение Церкви и т. д., выдавая его за совершенное выражение  воли Божией, и, следовательно, требует подчинения не Богу, а человеческим построениям. Возражение это основано на недоразумении. Я утверждаю  только, что правильно разработанная  система этики может быть не иначе как теономною, т. е. по совести ищущей того пути, который соответствует воле Божией, но вовсе не говорю, будто моя система или какая бы  то ни было другая система этики, выработанная человеческим умом, действительно выразила в