Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 139

Форма входа

Календарь новостей

«  Апрель 2009  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
  12345
6789101112
13141516171819
20212223242526
27282930

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » 2009 » Апрель » 28 » Н.О. Лосский «Условия абсолютного добра». Санкт-Петербургская Православная Духовная Академия.
Н.О. Лосский «Условия абсолютного добра». Санкт-Петербургская Православная Духовная Академия.
18:17

Нравственное богословие. Часть 22.

Глава шестая. ДОБРОТА РУССКОГО НАРОДА.

 1. ДОБРОТА.

 К числу первичных, основных свойств русского народа принадлежит выдающаяся доброта его. Она поддерживается и углубляется исканием абсолютного добра и связанной с нею религиозностью народа. Достоевский, внимательно наблюдавший русский народ и много думавший о нем, подчеркивает доброту его. В «Дневнике писателя» он дает конкретный образ доброты, рассказывая о том, как в девятилетнем возрасте он пошёл, в лес за грибами и, забравшись в чащу кустарника, вдруг услышал крик: «Волк бежит!» «Я вскрикнул и вне себя от испуга, крича в голос, выбежал на поляну, прямо на пашущего мужика. 

Это был наш мужик Марей...-мужик лет пятидесяти, плотный, довольно рослый, с сильною проседью в темно-русой окладистой бороде. Я знал его, но до того никогда почти не случалось мне заговорить с ним. Он даже остановил кобыленку, заслышав крик мой, и когда я, разбежавшись, уцепился одной рукой за соху, а другою за. его рукав, то он разглядел мой испуг. 

________________

Собр. соч. Т. IV. Изд. Маркса. Статья эта перепечатана в книге Струве «Социальная и экономическая история России». С. 314.                                                                                     

 - Волк бежит!, -прокричал я, задыхаясь. 

Он вскинул голову и невольно огляделся кругом, на мгновенье почти мне поверив. 

- Где волк? 

- Закричал... Кто-то закричал сейчас: «Волк бежит»...-пролепетал я. 

Что ты, что ты, какой волк, померещилось; вишь! Какому тут волку быть!-бормотал он, ободряя меня. Но я весь трясся и еще крепче уцепился за его зипун и, должно быть, был очень бледен. Он смотрел на меня с беспокойной улыбкой, видимо боясь и тревожась за меня. 

- Ишь ведь.испужался, ай-ай!-качал он головой.-Полно, рóдный. Ишь малец, ай! 

Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке. 

- Ну, полно же, ну, Христос с тобой, окстись.-Но я не крестился; углы губ моих вздрагивали, и, кажется, это особенно его поразило. Он протянул тихонько свой толстый, с черным» ногтем, запачканный в земле палец и тихонько дотронулся до вспрыги-вавших моих губ. 

- Ишь ведь, ай, улыбнулся он мне какою-то материнскою и длинною улыбкой.-Господи, да что это, ишь ведь, ай, ай! 

Я понял наконец, что волка нет и что мне крик: «Волк бежит» померещился... 

- Ну, я пойду,-сказал я, вопросительно и робко смотря на него. 

- Ну и ступай, а я те вослед посмотрю. Уж я тебя волку не дам!-прибавил он, все так же матерински мне улыбаясь,-ну, Христос с тобой, ну ступай,-и он перекрестил меня рукой и сам перекрестился. Я пошел, оглядываясь назад почти каждые десять шагов. Марей, пока я шел, все стоял с своей кобыленкой и смотрел мне вслед, каждый раз кивая мне головой, когда я оглядывался» (Дневник писателя. 1876. Февраль, I, 3). 

В этой картинке прекрасно изображена душевная мягкость русского человека, одинаково часто встречающаяся и у простолюдина, и во всех слоях общества. Говорят иногда, что у русского народа женственная природа. Это неверно: русский народ, особенно великорусская ветвь его, народ, создавший в суровых исторических условиях великое государство, в высшей степени мужествен; но в нем особенно примечательно сочетание мужественной природы с женственной мягкостью. Кто жил в деревне и вступал в общение с крестьянами, у того, наверное, всплывут в уме живые воспоминания об этом прекрасном сочетании мужества и мягкости. 

Щедрин во время его ссылки в Вятку, служа при губернаторе, много ездил по делам службы и вступал в общение с народом. В «Губернских очерках», говоря о богомольцах, пришедших в монастырь, он пишет: «Я вообще чрезвычайно люблю наш прекрасный народ и с уважением смотрю на свежие и благодушные типы, которыми кишит народная толпа». «И вся эта толпа пришла сюда с чистым сердцем, храня во всей ее непорочности душевную лепту, которую она обещала повернуть к пречестному и достохвальному образу Божьего угодника». Во время Севастопольской кампании происходил чрезвычайный набор рекрутов. В избу для проезжающих чиновников вошел рекрут, о котором Щедрин пишет: «Физиономия его была чрезвычайно симпатична»; «то было одно из тех мягких, полустыдливых, полузастенчивых выражений, которые составляют почти общую принадлежность нашего народного типа; в голубых его глазах не видно было огня строптивости или затаенного чувства ропота; напротив того, вся его любящая кроткая душа светилась в этом задумчивом и рассеянно блуждавшем взоре, как бы свидетельствуя о его вечной и беспрекословной готовности идти всюду, куда укажет судьба»*. 

Доброта русского народа во всех слоях его высказывается, между прочим, в отсутствии злопамятности. «Русские люди,говорит Достоевский,-долго и серьезно ненавидеть не умеют» (Дневник писателя. 1876. Февраль, 1, 1). Нередко русский человек, будучи страстным и склонным к максимализму, испытывает сильное чувство отталкивания от другого человека, однако при встрече с ним, в случае необходимости конкретного общения, сердце у него смягчается и он как-то невольно начинает проявлять к нему свою душевную мягкость, даже иногда осуждая себя за это, если считает, что данное лицо не заслуживает доброго отношения к нему. Достоевский высоко ценит жалостливость русского народа, выражающуюся в том, что простой народ относится к преступникам как к «несчастным» и стремится облегчить участь их, хотя и считает их заслуживающими наказания. Златовратский хорошо объяснил это поведение народа. Без всяких философских теорий народ сердцем чует, что преступление есть следствие существовавшей уже раньше порчи в душе человека, и преступный акт есть яркое обнаружение вовне этой порчи, само по себе уже представляющее «кару» за внутреннее отступление от добра. 

Достоевский любит указывать на то, как русские солдаты проявляли доброту на войне в отношении к неприятелю. Во время Севастопольской кампании, пишет он, раненых французов «уносили на перевязку прежде, чем своих русских», говоря: «Русского-то всякий подымет, а французик-то чужой, его наперед пожалеть надо». «Разве тут не Христос, и разве не Христов дух в этих простодушных и великодушных, шутливо сказанных словах?» И во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. солдат кормит измученного в бою и захваченного в плен турка: «Человек тоже, хоть и не хрестьянин». Корреспондент английской газеты, видя подобные случаи, выразился: «Это армия джентльменов» (Дневник писателя. 1877. Май июнь, 1, 1; июль август. III, 4). Пушкарев в своей статье о большом диапазоне добра и зла в русском народе приводит ценные цитаты о поведении русских на войне из книг англичан - профессора Пэрса, Мэкензи Уоллеса и Альфреда Нокса. Пэре пишет о «простой доброте русского крестьянина»: «Эти качества подлинного русского народа займут свое место среди лучших факторов будущей европейской цивилизации». То же пишет и Уоллес: «Нет класса людей на свете более добродушного и миролюбивого, чем русское крестьянство». Нокс говорит: «Русское крестьянство существенно миролюбивое и наименее империалистическое в мире»*. 

_______________

*Щедрин Н. Губернские очерки. III. Богомольцы, странники и проезжие; Невинные рассказы. IX. Святочный рассказ (из путевых заметок чиновника). 

 Солдаты Советской Армии нередко вели себя отвратительно насиловали женщин, грабили все, что нравилось им. Не только солдаты, даже и офицеры отнимали у всех часы. Интересно, однако, наблюдение профессора психологии Братиславского университета в Словакии. Он встретил Советскую Армию в деревне, где жили его родители, и близко наблюдал поведение русских солдат. «Они ведут себя, как дети, говорил он, награбят много часов, а потом и раздают их направо и налево». 

Доброта - одно из основных свойств русского народа; поэтому даже и бесчеловечный режим Советской власти не искоренил ее. Об этом свидетельствуют иностранцы, наблюдавшие жизнь в СССР. Австрийский немец Отто  Бергер, бывший в России в плену в 1944-1949 гг., написал книгу «Народ, разучившийся улыбаться». Он говорит, что, живя вблизи Можайска, пленные поняли, «какой особый народ русский. Все рабочие, а особенно женщины, относились к нам как к несчастным, нуждающимся в помощи и покровительстве. Иногда женщины забирали нашу одежду, наше белье и возвращали все это выглаженным, выстиранным, починенным. Самое удивительное было в том, что сами русские жили в чудовищной нужде, которая должна была бы убивать в них желание помогать нам, их вчерашним врагам»**. 

Доброта русского человека свободна от сентиментальности, т. е. от наслаждения своим чувством, и от фарисеизма: она есть непосредственное приятие чужого бытия в свою душу И защита его, как самого себя. Л. Толстой в «Анне КаренИной» превосходно изобразил характер князя Щербацкого, непосредственно доброго человека, и его насмешливое отношение к пиетизму мадам Шталь. Дочь его, Кити, говорит Вареньке, воспитаннице госпожи Шталь: «Я не могу иначе жить, как по сердцу, а вы живете по правилам. Я вас полюбила просто, а вы, верно, только затем, чтобы спасти меня, научить меня!» (Ч.II. Гл. 34 и 35). «Жизнь по сердцу» создает открытость души русского человека и легкость общения с людьми, простоту общения, без условностей,-без внешней привитой вежливости, но с теми достоинствами вежливости, которые вытекают из чуткой естественной деликатности. «Жизнь по сердцу», а не по правилам выражается в индивидуальном отношении к личности всякого другого человека. Отсюда 'в русской философии вытекает интерес к конкретной этике в противовес к законнической этике. Примером может служить «Оправдание добра» Вл. Соловьева, книга Вышеславцева «Этика Фихте», Бердяева «Назначение человека», Н. Лосского «Условия абсолютного добра». 

________________

*Pares В. Dav bv dav with the Russian Army/London, 1915. P. 99; Sir Mackenzie Wallace Donald. Russia, 1912. P. 113; Sir Knox Alfred. With the Russiаn Army, 1914-1917. Т. 1. P. 34. 

** Цитирую из журнала «Возрождение» (1949. № 6. С. 168). 

  Отсюда 'в русской философии вытекает интерес к конкретной этике в противовес к законнической этике. Примером может служить «Оправдание добра» Вл. Соловьева, книга Вышеславцева «Этика Фихте», Бердяева «Назначение человека», Н. Лосского «Условия абсолютного добра». 

У русских и у всех славян высоко развито ценностное отношение не только к людям, но и ко всем предметам вообще. Это выражается в славянских языках в обилии уменьшительных, увеличительных, уничижительных имен. Уменьшительные имена, выражающие чувство нежности, особенно распространены и разнообразны. Велико богатство их для личных имен: Иван Ваня, Ванечка, Ванюша; Мария Маня, Маша, Манечка, Машенька, Машутка. Многие не личные имена могут приобретать форму ласкательную, уменьшительную, увеличительную, уничижительную, например дом домик, домище, домина, домишко. Уменьшительно-ласкательные имена могут быть образованы весьма различными способами, например головка, головушка, камешек, кораблик, кружок, чемоданчик, волосок, волосочек. Не только от существительных, и от других частей речи существуют ласкательно-уменьшительные формы, например прилагательные Хиленький, рад-радешенек, наречия рядышком, прямехонько. 

У положительных качеств бывает нередко и отрицательная сторона. Доброта русского человека побуждает его иногда лгать вследствие нежелания обидеть собеседника, вследствие желания мира, добрых отношений с .людьми во что бы то ни стало. Русские крестьяне лгут иногда из любезности, говорит Легра, ссылаясь на наблюдения Г. Нормана *. Надо заметить еще, что источником лжи русского человека может быть слишком большая живость воображения, о которой будет сказано в главе «Даровитость русского народа». О русском вранье Достоевский написал целую статью, очень насмешливую: «У нас,-говорит он,-в огромном большинстве лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою» (Дневник писателя. 1873. Нечто о вранье).

 2. РУССКАЯ ЖЕНЩИНА

 Высокие достоинства русской женщины общепризнаны не только русскими, но и иностранцами. Возьмем несколько примеров, с разных сторон обрисовывающих русскую женщину. Замечательной личностью была в XVII веке боярыня Морозова, присоединившаяся к старообрядческому расколу под влиянием протопопа Аввакума. Морозова вовсе не была представительницей только обрядоверия и внешнего благочестия. Она известна своей жизнью во Христе. Презрительно относясь к своему привилегированному положению богатой и знатной боярыни, она ухаживала за больными, исполняла для них самую грязную работу, щедро раздавала милостыню, свой богатый дом она наполнила нищими, странниками. Все попытки отклонить ее от старообрядчества угрозами и наградами не имели успеха. Вместе со своей сестрой княгиней Урусовой она провела много лет до своей смерти в подземной темнице в столь тяжелых условиях, что чтение о них производит глубоко удручающее впечатление. Историк и беллетрист Мордовцев живо изобразил жизнь Морозовой в романе «Великий раскол». В романе этом действительность обрисована правдиво, как это видно из соответствующего рассказа С. М. Соловьева в его «Истории России» (Т. XIII. Гл. 1). Большую силу духа проявила и жена протопопа Аввакума, переносившая вместе с ним тяжелые бедствия его жизни и в Европейской России, и в Сибири. 

_________________

Legras S. L'ame russe. P. 163.

 В XVIII веке заслуживает внимания княгиня Наталия Борисовна Долгорукая (1714-1771), урожденная графиня Шереметева. Она была обручена с князем Иваном Долгоруким. При Анне Иоанновне князь Долгорукий впал в немилость. Несмотря на уговоры родных и знакомых, Наталия Борисовна осталась верна своему жениху, вышла за него замуж и последовала за ним в ссылку в Сибирь. Из Сибири князь Иван был перевезен в Новгород и там жестоко казнен. Жена его Наталия Борисовна приняла тогда в Киеве монашество. В своих записках она так описала свою судьбу. «Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честна ли эта совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастен, отказать ему? Я такому бессовестному совету согласиться не могла; а так положила свое намерение, когда, сердце отдав, жить или умереть вместе, и другому уже нет участия в моей любви. Я не имею такой привычки, чтобы сегодня любить одного, а завтра другого; в нынешний век такова любовь, а я доказала свету, что я в любви верна. Во всех злополучиях я была своему мужу товарищ; и теперь скажу самую правду, что, будучи во всех бедах, никогда не раскаивалась, для чего я за него пошла и не дала в том безумия Богу»* (стих из книги Иова). Жен декабристов, которые последовали в Сибирь за своими мужьями, приговоренными к каторжным работам, воспел Некрасов в стихотворении «Русские женщины». 

Возвышенный характер любви, свойственный русской женщине, и верность долгу изобразил Пушкин в любимом им образе Татьяны («Татьяны милый идеал»). К стыду русских мужчин нужно заметить, некоторые из них сожалеют о том, что Татьяна отвергла Евгения Онегина, поздно оценившего ее значительность. Они не понимают ее высокого идеала любви. Татьяна ценит индивидуальную личную любовь, т. е. приятие в свою душу всей личности любимого во всем индивидуальном своеобразии ее**. Она понимает, что запоздалое увлечение ею Евгения Онегина вызвано не такой глубокой любовью, а впечатлением, которое произвело на него блестящее положение ее в обществе, умение держать себя и тому подобные внешние приманки.

_______________

Соловьев С. М. История России. Т. IV. С. 1161. 

** См. о такой любви мою книгу «Условия абсолютного добра» («Des conditions de la morale absolue»). Гл. 10. 

 А нынче!-что к моим. ногам 

Вас привело? какая малость! 

Как с вашим сердцем и умом 

Быть чувства мелкого рабом?

Не только Пушкин, и другие великие русские писатели дали незабываемые образы нравственной силы русской женщины. Вспомним у Гончарова Ольгу Ильинскую, хотевшую спасти Обломова, и Веру в «Обрыве», надеявшуюся перевоспитать нигилиста Марка Волохова. Замечательные характеры тургеневских женщин отмечены многими, кто писал о творчестве Тургенева: Лукерья в «Живых мощах», Наталья в романе «Рудин», Лиза в «Дворянском гнезде», Елена в «Накануне». В «Войне и мире» прекрасен образ княжны Марьи Болконской. У Достоевского замечательна самоотверженная страдалица Соня Мармеладова, пошедшая за Раскольниковым в Сибирь и помогшая ему в конце концов преодолеть свою гордыню; не менее замечательна жена Версилова Софья Андреевна. О характере этих двух женщин можно найти ценные соображения в книге «Der Mensch und der Glaube» извест-ного католического богослова Романо Гуардини *. 

Прибавим к этим примерам образ русской няни, нежно и самоотверженно любящей ребенка, за которым она ухаживает, благотворно влияющей на его религиозную жизнь и развивающей его воображение, рассказывая сказки. Такова была няня Пушкина Арина Родионовна. Князь Евгений Трубецкой сообщает о такой няне в их семье. Между прочим, он рассказывает, как она следила за их поведением в церкви и, заметив, что они невнимательны к богослужению, сказала, что сам священник укорял их и говорил: «Победную песнь поюще, вопиюще, зевающе и глаголюще»**. Шмелев описывает такую няню в повести «Няня из Москвы». Князь Сергей Волконский, вспоминая русскую няню, говорит: «Вы не знаете, люди новых поколений, вы не знаете, что это было. Сколько в простоте обычая, сколько в скромности почтенности, в безграмотности какая воспитанность! Сколько вывела она, русская Няня, из недр народной почвы, сколько вывела наружу родников любви, преданности, мудрости житейской, религиозной стойкости!»*** В поведении таких русских нянюшек обнаруживается высокая одаренность русского народа, связанная с глубокой религиозностью и любовью к человеку, особенно к ребенку, ум и воображение, богатые содержанием, и скромное сознание своего достоинства.

________________

* См. о них и о Раскольникове, о влиянии на него Сони Мармеладовой мою книгу «Условия абсолютного добра» («Des conditions de la morale absolue»). 

** Трубецкой Е. Воспоминания. София, 1921. 

*** Волконский С. Последний день. Роман-хроника. С. 478. 

 Прекрасный образ доброй и глубоко религиозной русской женщины дает Горький, рассказывая в автобиографии о своей бабушке. «Ее бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой для трудной жизни». У нее не было заботы о себе и не было колкого самолюбия, отравляющего жизнь множества людей. Во время поездки на волжском пароходе она рассказывала сказки. Ее слушали «матросы, бородатые ласковые мужики». Дочь ее, мать Горького, сказала ей: «Смеются люди над вами, мамаша!»-«А, Господь с ними!-беззаботно ответила бабушка.-А пускай смеются, на доброе им здоровье!»*. Молитвы бабушки Горького были весьма своеобразны: они состояли из простодушного рассказа Богу обо всем, что ее мучит в жизни. 

Русская женщина, полюбив человека, увлекающего ее высокой целью жизни, смело борется с препятствиями и не боится потерять удобства своей прежней, обеспеченной родителями жизни. Она проявляет при этом любовь к свободе и независимость от предрассудков. Начиная с шестидесятых годов русские женщины стали настойчиво стремиться к получению высшего образования наравне с мужчинами. Правительство не допускало их в университеты; тогда многие из них направились в заграничные университеты, в Швейцарию и в Германию. В последней четверти XIX века в университетских городах России были основаны частные Высшие женские курсы, а затем и медицинский институт, Политехнические и т. п. курсы. Они были полны учащимися женщинами. 

Шубарт пишет о русской женщине: «С англичанкою делит она наклонности к свободе и самостоятельности без того, чтобы превратиться в синий чулок. С француженкой ее роднит духовная. подвижность без претензий на глубокомыслие; она обладает хорошим вкусом француженки, тем же пониманием красоты и изящества, однако без того, чтобы становиться жертвой тщеславной пристрастности к нарядам. Она обладает добродетелями немецкой домашней хозяйки без того, чтобы вечно коптеть над кухонной посудой; она имеет материнские качества итальянки, не огрубляя их до обезьяньего любвеобилия» (С. 85). Грахам в книге «Неизвестная Россия» говорит, что русские женщины всегда «стоят пред Богом; благодаря им Россия сильна» (С. 326). . 

 3. ЖЕСТОКОСТЬ

 Доброта есть преобладающая черта характера русского народа. Но в то же время есть в русской жизни также немало проявлений жестокости. Существует много видов жестокости, и некоторые из них могут встречаться, как это ни парадоксально, даже я в поведении людей, вовсе не злых по своей природе. Жестокость, как средство устрашения преступников, есть один из видов этого явления. Русский крестьянин в прежние времена считал

_________________

*Горький М. Детство. Берлин. С. 13, 15. 

 В прежние времена, приблизительно до семидесятых годов XIX века, печальным явлением было сечение розгами детей как средство воспитания. Секли дома и в школе, в гимназиях и особенно жестоко в духовных семинариях. Дед Горького однажды засек Горького до потери сознания, так что мальчик несколько дней лежал больной. По-видимому, дед сам понял, что зашел слишком далеко: он «принес гостинца» больному ребенку, говоря как бы в извинение своему поступку: «Ты думаешь меня не били», и рассказал, каким побоям он подвергался, когда был бурлаком на Волге (Детство. Гл. II). 

Многие отрицательные стороны поведения крестьян объясняются чрезвычайной нищетой их, множеством несправедливостей, обид и притеснений, переживаемых ими и ведущих к крайнему озлоблению. Некоторое представление о крестьянской бедности может дать следующее наблюдение публициста Николая Васильевича Шелгунова (1824-1891). «В Смоленской губернии на мельницы крестьяне привозят такой хлеб, что стыдно в руки взять: земли, мякины, всякой шелухи столько, что не увидишь зерна. «Посмотри, что ты привез; как это молоть,- говорят мужику, а он с добродушной иронией отвечает: «Люди не свиньи - съедят»*. Во время летней страдной поры, при крайне напряженной работе, они старались запастись хорошим хлебом, а зимой, когда работы нет, они ели описанный Шелгуновым суррогат хлеба: иначе могло не хватить муки до нового урожая. Измученный заботами о том, как спасти семью и себя от полного разорения, живущий в крайней тесноте неуютной избы, кишащей тараканами и клопами, крестьянин мог доходить до крайних степеней озлобления и зверства; например, говорит Достоевский, «мужик, наложив непомерно воз, сечет свою завязшую в грязи клячу... кнутом по глазам» (Дневник писателя. 1876. Январь, III, 1) и сам угнетен, как эта кляча. Аптекман, наблюдавший во время своего служения фельдшером добрые качества крестьян, объясняет, так же как и Достоевский, «жестокости народа». Он говорит, например, о том, как мать привела в амбулаторию «свою дочь, всю избитую ее обезумевшим от нужды, горя и водки мужем» (С. 106).

 Особенно возмутительно то, что в крестьянском быту мужья иногда жестоко избивали своих жен, чаще всего в пьяном виде. Горький в своей автобиографии описывает случаи таких избиений. Короленко, будучи сослан на поселение в Березовские починки Вятской губернии, жил в избе крестьянина и наблюдал тяжелую жизнь женщин в такой семье, где мужчины были лентяи. Он видел там жестокие избиения жены мужем. 3ащищаемая им против этого зверства крестьянка рассказывала, что в ее жизни были четыре случая, когда муж, подвергая ее побоям, сбрасывал ее с полатей на пол, несмотря на то что она была беременна *. Говорят, что правительство СССР обратило внимание на это печальное явление и борется против него. 

В прежние времена - вплоть до последней четверти XIX века - строй семейной жизни купечества, мещан и крестьян был патриархальный. Деспотизм главы семьи нередко выражался в поступках, близких к жестокости. Живое представление о таком характере семейной жизни дает автобиография Горького. Тяжела также была жизнь Чехова в детстве в мещанской среде. Отец и дед его были деспоты. Особенно мучили они детей чрезмерными тре-бованиями исполнения религиозных обрядов и стояниями в церкви. Чехов возненавидел религиозное воспитание. «Религии у меня теперь нет», говорит он в одном из своих писем; религия представляется ему чем-то вроде ширмочки снаружи умильно улыбающиеся личики, а за ширмочкой мучат и истязают. Отец его и дед часто секли детей. «Не могу простить отцу, говорит Чехов, что он сек меня»; «в детстве у меня не было детства»**. Неудивительно, что Чехов, бывший в детстве религиозным мальчиком, утратил религию и заменил ее наивной верой в прогресс. 

Одним из характерных явлений русской жизни было купеческое самодурство. Точные сведения о жизни купцов середины XIX века мы имеем благодаря комедиям Островского, который наблюдал жизнь и нравы их в юности, потому что отец его был ходатаем по делам купцов и мещан, а потом и сам писатель служил в Совестном и в Московском Коммерческом суде ***.

В комедии «Свои люди сочтемся» купец Самсон Силыч Большов, не считаясь с желаниями дочери своей Липочки, собирается отдать ее замуж за приказчика своего Подхалюзина: «За кого велю, за того и пойдет. Мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю». В комедии «Бедность не порок» купец Гордей Карпыч Торцов хочет переехать из провинциального города в Москву; чтобы там пускать пыль в глаза: «Один в четырех каретах поеду»,говорит он, дав волю своей фантазии. Особенно хорош купец Тит Титыч Брусков в комедии «В чужом пиру похмелье». Он не говорит, а рычит: «Настасья! смеет меня кто обидеть?» Настасья Панкратьевна отвечает: «Никто, батюшка Кит Китыч, не смеет вас обидеть. Вы сами всякого обидите».«Я обижу, я и помилую, а то деньгами заплачу. Я за это много денег заплатил на своем веку». Жизнь среди таких деспотов и самодуров источник не только комических сцен, но и печальных драм, как, например, и «Грозе», где молодая женщина Катерина протестует против гнета самоубийством. 

Как объяснить грубое самодурство, иногда выражающееся в совсем уж нелепых поступках, например, когда разгулявшаяся в роскошном ресторане компания начинает бить дорогую посуду, зеркала, все, что попадает под руку? Как это ни странно, в таких поступках выражается примитивная форма любви к свободе. Возвышенный характер имеет любовь к свободе тогда, когда человек любит свободу как принцип, который должен быть положен в основу жизни всякой личности. Такой человек заботится не столько о своей свободе, сколько о том, чтобы не стеснять свободу других людей и отстаивать свободу как принцип общественной жизни. У грубых эгоистических натур свободолюбие выражается лишь в требовании: «Моему нраву не препятствуй». Богатство разнуздывает прихоти такого человека, и он становится самодуром, угнетающим прежде всего наиболее близких к нему людей, членов своей семьи и всех, кто зависит от него. Островский, как великий художник, вскрывает мотивы поведения самодура. В комедии «Не все коту масленица» купец Ахов говорит: «Ведь богатство-то чем лестно? Вот чем: что захотел, что задумал только все твое». Ему более 60 лет; он хочет жениться на двадцатилетней девушке и говорит ей: «Как мне вздумается, так себя и поверну; я все могу, могущественный я человек». Привыкнув удовлетворять свои прихоти, самодур иногда и сам не знает, чего ему через несколько минут захочется. Богатый подрядчик Хлынов в комедии «Горячее сердце» говорит: «Ты почем мою душу можешь знать, когда я сам ее не знаю, потому это зависит, в каком я расположении». 

Сила воли русского народа, как уже сказано было выше, выражается, между прочим, в том, что, заметив в себе какой-либо недостаток и осудив его, русское общество начинает решительную борьбу против него и достигает успеха. Семейный деспотизм стал посмешищем благодаря комедиям Островского. В борьбе против него не менее значительна была критика и публицистика Добролюбова в таких, например, статьях его, как «Темное царство» и «Луч света в темном царстве», где он отстаивает достоинство личности и обличает нравственную низость самодурства. Уже во второй половине семидесятых годов Островский изображает и таких купцов, поведение и речь которых свидетельствует о начале европеизации этой среды. Позднее Боборыкин отмечает в своих романах поднятие культурного уровня купечества и русских промышленников. В конце XIX и в XX веке среди них явились высококультурные меценаты, как, например, Савва Мамонтов, который основал частную оперу, открывавшую глаза общества на великую ценность русской музыки. Строй семейной жизни в русском обществе освободился от деспотизма и приобрел характер своего рода демократической республики. 

Не менее решительную борьбу начало русское общество против телесных наказаний в семье и школе. Уже в 1858. году знаменитый хирург Пирогов начал печатать статьи о воспитании, в которых осуждал применение телесных наказаний. Еще решительнее выступил против этого варварства Добролюбов. Русское общество, и родители, и дети проявили чрезвычайную чуткость в этом отношении, считая телесное наказание грубым оскорблением личности. Этот прием воспитания был совершенно устранен из школы, да и в семейной жизни наказание розгой стало редким явлением. Вопросы воспитания и образования стали предметом живейшего интереса в русском обществе. В литературе появились ценные труды таких педагогов, как Пирогов, Ушинский, Водовозов, Стоюнин, Л. Толстой. В замечательной книге С. И. Гессена «Основы педагогики» сопоставлены педагогические идеи Пирогова и Толстого. В жизни искание новых путей образования и воспитания выразилось в основании образцовых частных средних школ. Таковы были, например, в Петербурге гимназия М. Н. Стоюниной, вдовы В. Я. Стоюнина, и Тенишевская гимназия с Л. С.Таганцевой во главе, в Москве гимназии Поливанова и Алферовых, в Киеве гимназия А. В. Жекулиной. Ценные сведения о таких учебных заведениях находятся в книге О. В. Кайдановой «Очерки по истории народного образования в России и СССР» (1938-1939 гг., 2 т.). 

Русские университеты считались учено-учебными заведениями: профессор должен был быть не только учителем своей науки, но и ученым, способным производить самостоятельные исследования. В XX веке столичные университеты,. Санкт-Петербургский и Московский, стояли на уровне самых знаменитых западноевропейских университетов. 

Жестокость органов государственной власти весьма своеобразное явление. Органы государственной власти, особенно полиция и военные, сурово и неумолимо требуют исполнения приказаний государства. Такое поведение их не есть проявление их жестокости: когда человек выступает как слуга государства, сквозь его волю и чувство действует само государство, так что индивидуальные свойства его воли и чувства отступают на задний план и становятся едва заметными. Это глубокое изменение личности человека при исполнении требований сверхчеловеческой власти», органом которой он служит, превосходно изображено Львом Толстым в «Войне и мире». Пьер Безухов, находившийся в плену у французов в Москве, пользовался их уважением и даже был в дружеских отношениях с офицерами и солдатами. Накануне выступления французской армии из Москвы для возвращения во Францию Пьер был обеспокоен участью тяжелобольного пленного русского солдата. Капитан и капрал, заведовавшие отрядом пленных, в котором находился Пьер, были дружны с ним. Он заговорил с капралом о больном солдате. Капрал предложил ему из любезности трубку и сказал, что начальством все предусмотрено и потому Пьер может не беспокоиться о больном солдате. «Et puis, monsieur Kiril,-прибавил он,-vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, ous savez. Oh, c'est un... qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous»*.

 На следующий день, когда начиналось выступление, в балаган, где жили пленные, вошел тот капрал, который накануне предлагал трубку Пьеру. Он должен был пересчитать пленных. Пьер подошел к нему и спросил: «Caporal, que fera-t-on du malade?»**. Капрал был в походной форме, и Пьер, начав говорить с ним, «усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек; так непохож был на себя капрал в эту минуту». Не только внешность, но и все поведение его глубоко изменилось. «Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь».«Вот оно!.. Опять оно!»сказал Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действи

Просмотров: 771 | Добавил: Алена | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: