Mongoose

Современный период

Число монастырей растет, особенно если сравнить со статистикой за 1998 год: Количество монастырей достигло 478 (732), не считая 87 монастырских подворий. В том числе на территории России находится 299 монастырей, из них 151 (219) – мужской и 148 (240) – женских, а также 74 (196) монастырских подворья.

Святейший Патриарх Алексий II в своих выступлениях не раз высказывался о проблемах современного монашества. Так, в 2003 году Его Святейшество в ярких красках показал истинное лицо ложного монашества: «С горечью приходится констатировать, что не все насельники, особенно центральных монастырей, пришли в монастырь по призванию. Некоторые из постригаемых принимают монашество, имея совершенно искренние намерения, но не имея крепкого духовного стержня, потом духовно опускаются; другие же, особенно в мужских обителях, увы, сразу в своем воображении видят себя кандидатами в архиереи. Время в ожидании этого идет томительно медленно. Человек уже прожил в монастыре лет десять, примерно столько же простоял у престола, и архиерейское облачение уже сшито, и речь на наречение, возможно, уже составлена, но каждое очередное заседание Священного Синода не приносит ему желанного решения. И эта жизненная драма чаще всего находит свое разрешение сначала в непослушании, самочинии, самоволии, потом в пьянстве, иногда даже в уходе из монастыря, в религиозной и нравственной деградации»[26]. А в последнем выступлении на епархиальном собрании Москвы прозвучали следующие слова Святейшего Патриарха: «Сегодня, когда трудности внешнего плана уже во многом преодолены и материальная сторона жизни, связанная с восстановлением монастырских строений и храмов, налаживанием хозяйства и быта уже не является самой актуальной и большой проблемой, наместникам, настоятельницам и духовникам следует все свои усилия приложить к оздоровлению внутренней, духовной ситуации в своих обителях, а также к развитию позитивных тенденций, появившихся в процессе становления монашеской жизни»[27].

Давно уже отмечалась тенденция в современных монастырях, что почти все силы монахов тратятся на внешнее строительство и хозяйственную деятельность. И очень мало времени уделяется духовному деланию, которое пущено на самотек. Наместники монастырей жалуются на то, что состав братии обителей за последние 15 лет почти полностью обновился. Некоторые монахи уходят в мир, не желая возвращаться в монастыри. Получается парадокс: архиереи рапортуют в Священный Синод об открытии все новых и новых обителей, а монахи уходят из этих монастырей, не желая там жить.

В докладе «Некоторые вопросы возрождения монашества в России» архиепископа Орехово-Зуевского Алексия, председателя Синодальной комиссии по делам монастырей, прочитанном на конференции «Наследие преподобного Серафима Саровского и судьбы России», проходившей в Сергиевом Посаде – Сарове – Дивеево с 28 июня по 1июля 2006 года, говорилось: «Если мы не разберемся, что и почему происходило в прошлом и происходит сейчас, то даже в ближайшем будущем не сможем исправить ошибки и преодолеть нежелательные тенденции в наших обителях».

Владыка Алексий отмечал, что на сегодня самая большая проблема для монашества – вхождение в нашу жизнь «мирского духа». Строить стены значительно легче, чем воспитывать человеческие души, а тем более взращивать настоящих монахов. «Соблазн отложить на потом решение внутренних духовных вопросов, занявшись строительством, настолько ныне возымел место, что само понятие “возрождение монастырей” стало прочно ассоциироваться со строительным подвигом наместников монастырей и иноков». К сожалению, в отчетах Преосвященных отмечаются только успехи и достижения в строительстве и т.д. Эти успехи отмечаются наградами и стимулируются похвалами. О проблемах никто не говорит.

Владыка Алексий предупреждает, что если отдавать все силы на внешнее строительство, то можно быстро к этому привыкнуть и потерять духовные ориентиры. В этой погоне за внешним благоукрашением забывается главный завет монашества – «сначала быть, а потом делать», то есть сначала необходимо стяжать твердое внутреннее монашеское устроение, что равносильно непрестанному монашескому деланию, а потом только выходить на стезю внешнего делания, чтобы за суетой не потерять окончательно благодати Святого Духа. К сожалению, этим заветом мало кто руководствуется. Чаще всего поступающему в монастырь говорят: «Ты работай, а мы за тебя помолимся». В этой связи очень правильное мнение высказал владыка Иларион (Алфеев): «Постриг должен быть не началом монашеского пути, а неким итогом долголетнего искуса: постриг подтверждает, что человек призван к монашеству, что его желание стать монахом не скороспелое и поспешное, но что это его собственное твердое и непоколебимое желание»[28].

Нельзя торопиться с постригами, рекомендует архиепископ Алексий, потому что не все приходящие в монастыри способны отречься от мира с его похотями и страстями и искренне посвятить свою жизнь Христу. Можно дать временный кров и стол и помочь человеку сориентироваться и оценить трезво свои возможности, а торопить с постригом – крайне нежелательно. «Ни в коем случае нельзя принимать сразу в братство (сестричество) и, тем более, поспешно постригать». Владыка Алексий делает, пожалуй, самый трезвый и правильный вывод, подтвержденный многими и многими трагедиями из личной жизни бывших иноков и монахов: «Если монашество не его путь, то рано или поздно мир предъявит на него свои права». И гораздо лучше, если человек останется добрым мирянином, нежели он будет нерадивым иноком, служащим соблазном для окружающих.

Еще одной важнейшей проблемой современного монашества является ложное представление о монастырях как месте пребывания монахов и только. Многие из настоятелей так и думают, заботясь о монастыре как о комплексе зданий, который надо сохранять в порядке, ремонтировать, красить, строить и т.д., но совершенно не заботятся о стяжании монастыря как духовного организма, соединенного в духе любви и взаимопомощи. Такие настоятели пользуются монастырем для достижения своих целей, для собственного самоутверждения и для продвижения по службе, а насельников монастыря используют как обслугу и рабочую силу. Владыка Алексий напоминает: «Монастырь – это братство или сестричество, а не стены, как принято считать в наше время». Монастырь – это духовный организм, и главное в нем – то, каким духом он живет. Дух это должен быть подлинно Христов, дух взаимной любви, милосердия, сострадания, терпения, нестяжания и других добродетелей, а дух мира сего заставляет жить монахов по другим законам. «Любое разделение в обители влечет за собой утрату духа монашеского».

Архиепископ Алексий говорит, что в современном монашестве, к сожалению, прослеживается тенденция, когда внешнее делание предпочитается внутреннему. Этот порок унаследован из синодальной эпохи. Желание более интенсивно участвовать в жизни государства, чем диктовалось необходимостью, возобладало в синодальном иночестве. И эта тенденция прослеживается ныне, что не может не сказаться пагубно на монашестве.

Владыка подчеркивает и некоторые положительные отличия от синодальной эпохи: «Богословская мысль, ранее оторванная от живой мысли святых отцов, возвращается к единству догматов и аскетики, освобождаясь от схоластического влияния. Издательская и переводческая деятельность достигла небывалых масштабов. Иконопись и церковное пение стали более приближены к догматическим и каноническим нормам. Светская власть не вмешивается во внутренние дела, наоборот, диалог Церкви и государства конструктивно развивается. Все это может благотворно влиять на становление монашеской жизни».

Единство братства внутри монастыря возможно только при едином устремлении и едином действии настоятеля и братии. Но когда настоятель управляет как начальник – властительски, а не служит братьям примером во Христе, достигнуть единства трудно. Возрождение монашества есть дело не законов и мер, а лиц, живущих высоким идеалом иночества. Сложно представить, как нам удастся воссоздать в наших монастырях образ единства и духовно здоровую среду при настоящем плачевном состоянии мира, его безудержном отпадении от Божественной любви. Монашество призвано стать солью для мира, и ему следует ярко сиять, чтобы принести пользу не только себе, но и миру. Для этого ему следует изгнать мирское мудрование из стен монастырей и стать по настоящему духовным.

Федеральный закон «О свободе совести» 1997 года

С точки зрения государства и светского права, монастыри регулируются законодательством Российской Федерации как юридические лица и как некоммерческие организации. Основные законы, которые сегодня определяют положение монастырей, это: Конституция, Гражданский кодекс, закон «О свободе совести и религиозных объединениях», закон «О некоммерческих организациях». Каноническое право и церковные каноны в современном Российском законодательстве не имеют силы, в отличие, например, от Византии, где они были включены в систему государственного права.

В рамках Федерального закона монастырь – это религиозная некоммерческая организация, осознаваемая как добровольное объединение граждан на основе общности интересов для удовлетворения духовных потребностей. Любой монастырь подпадает под статус религиозной организации[29]. В связи с этим монастырь имеет свой устав, располагает своим имуществом, имеет свои реквизиты в банке, печать. Он имеет право заключать сделки, отвечать по обязательствам и т.д.

По действующему закону, невозможно никакое преследование по религиозным мотивам тех лиц, кто добровольно оставляет монашество[30]. В современном светском государстве к монашествующим (или к покидающим его ряды) не применима никакая дискриминация. Статья 3 § 5 гласит: «Никто не обязан сообщать о своем отношении к религии и не может подвергаться принуждению при определении своего отношения к религии, к исповеданию или отказу от исповедания религии, к участию или неучастию в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях, в деятельности религиозных объединений, в обучении религии». Этой статьей гарантируется полная свобода самоопределения всех граждан светского государства в отношении своей религиозной принадлежности. Эта же статья имеет к нашему вопросу прямое отношение, так как любой человек Российского государства имеет право выбрать монашеский путь или свернуть с него без ущемления в своих правах.

§ 3 статьи 8 признает право за монастырем именоваться «местной религиозной организацией». В соответствии с законом, монастырь должен зарегистрироваться как юридическое лицо и быть внесенным в единый реестр юридических лиц. Учредителями монастыря могут быть или активная группа единоверцев в количестве не менее десяти человек, или централизованная религиозная организация того же вероисповедания, которая учреждает монастырь.

Монастырь действует на основании устава, который утверждается ее учредителями или централизованной религиозной организацией и должен отвечать требованиям гражданского законодательства Российской Федерации (статья 10). Монастырь действует в соответствии со своими внутренними установлениями, если они не противоречат законодательству Российской Федерации и обладают правоспособностью, предусматриваемой в их уставах (статья 15). В монашество принимаются лица по ходатайству монастырской администрации правящему архиерею.

Сами постриги совершаются в храмах (статья 16): «Религиозные обряды и церемонии беспрепятственно совершаются в культовых зданиях и сооружениях и на относящихся к ним территориях, в иных местах, предоставленных религиозным организациям для этих целей».

В действующем ныне законе «О свободе совести и религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 года № 125-ФЗ (глава 1 статья 3) говорится, что «никто не может подвергаться дискриминации по религиозному признаку»[31]. А это означает, что поступление (и выход из него) в монастырь совершается в добровольном порядке и без всякого принуждения.

Если за весь синодальный период случаи выхода из монашества были крайне редки, то в наше время, напротив, они стали довольно часты. Это объясняется тем, что действующий закон не различает граждан по религиозному признаку, для него все равны в своих правах. В наше время, когда конституция дает полную свободу самоопределения человека, удержать монаха от выхода из монастыря может только страх Божий и вера.

В творениях святителя Филарета, написанных за все то время, когда он возглавлял Московскую кафедру, не говорится ни об одном случае оставления монашества, кроме случая с архимандритом Феодором Бухаревым[32]. Архимандрит Феодор принял монашество сразу же по окончании академии в 1846 году. Как оказалось потом, он сделал этот шаг, имея в виду свое болезненное состояние и желание посвятить себя богословской науке. Он был прекрасным преподавателем и смелым мыслителем, а монашеству не придавал должного значения. Церковному начальству не понравились его смелые суждения, и возник конфликт на идеологической основе. Отступать от своих точек зрения отец Феодор не хотел и поэтому выбрал такую форму протеста, как отказ от монашества. Он пошел на это в надежде встретить в либеральных кругах интеллигенции поддержку своих идей, но этого не случилось, а интеллигенция не приняла его жертвы. Последние годы жизни Бухарев провел в состоянии полного разочарования. «Он жил на нищенские гонорары за маленькие журнальные статьи и на те деньги, которые давали ему некоторые из его знакомых; митрополит Филарет тоже несколько раз тайком посылал ему деньги. В 1871 году Бухарев умер после долгой болезни»[33].

Надо сказать, что святитель Филарет Московский был очень чуток ко всем проявлениям духовной жизни своего времени. В его письмах рассматривается даже случай о неблаговидном поведении одного послушника, а уж такое явление, как оставление монашества, не прошло бы мимо святителя, но, тем не менее, этой проблемы он в отзывах не коснулся.

Если в царской России или в Византийской империи за выход из монашества полагались преследования со стороны мирской власти, то в эпоху демократии эти меры воздействия признаются совершенно невозможными. Остаются только церковные епитимии и каноны, которые распространяются исключительно на верных чад Православной Церкви.

Система канонического права регулирует внутренние корпоративные отношения внутри Церкви. В системе государственного права совершенно другой подход, и поэтому точки зрения на монашество в этих системах не совпадают. То, что правомочно в одной системе, совершенно исключено в другой, и на примере монашества это хорошо видно.

Жизнь монастырей очень тесно связана с жизнью данного, конкретного государства, с его политикой по отношению к Церкви, выраженной в идеологии и, как следствие, в ее законодательстве. «Отношение государства к монастырям, как и в целом к Церкви, исторически менялось в зависимости от содержания власти. Например, до революции государство поддерживало монастыри, после революции – физически уничтожало»[34].

Сегодня государство относится к монастырям и монашеству толерантно, т.е. терпимо, в духе западной доктрины нейтральности ко всему духовному и антидуховному.

(Окончание следует.)