Mongoose

Мировой кризис ставит человека перед лицом обстоятельств, которые невозможно изменить. Поневоле задумаешься о смирении. «Смирение выражается в принижении своего достоинства, в неверии в свои силы, в готовности признать свое поражение и отказаться от надежд на лучшее будущее», — такое расхожее определение предлагает народная энциклопедия Википедия. Но ведь смирение — одна из главных христианских добродетелей! Неужели все, к чему призван христианин в жизни, — это опустить руки и «сидеть смирно»? Мы обратились к самым разным людям — православным христианам с просьбой поделиться своим опытом. Как они понимают смирение?

Гор ЧАХАЛ, художник, стипендиат Берлинской академии художеств:

– Смирение — одна из наиболее болезненных проблем в моей христианской жизни. Во-первых, я заика, что очень обостряет психологическую ранимость личности и вырабатывает у нее специфические механизмы защиты. Во-вторых, я художник, человек без кожи, что тоже не особенно способствует терпимости. Пока я понимаю смирение как смирение перед Господом. Меньше думать о своих личных проблемах, неудачах, меньше гордиться своими редкими достижениями, успехами. Стараюсь просто делать свое дело так хорошо, насколько это возможно. Помогает мне то, что последние десять лет я занимаюсь религиозным искусством — это способствует отрешению от личного к общему. Смирение же перед миром я пока в себе не воспитал. Занимал и занимаю активную жизненную позицию. Я убежден, что современное актуальное искусство может быть только религиозным, и в этом я по сути противостою нынешней художественной среде. В отстаивании этой своей позиции надо быть готовым к неприятию, игнорированию, неуспеху, часто к тактическим компромиссам во имя стратегической цели. Тут вот смирение и споспешествует.

Евгений КУСТОВСКИЙ, регент храма Трех Святителей на Кулишках (Москва):

– Есть церковная иерархия, и по ней я смиряюсь перед своим духовником, даже если считаю, что он неправ. И часто со временем убеждаюсь в его правоте. Например, лет двадцать назад я был регентом прекрасного профессионального хора, очень хорошо зарабатывал. И вдруг мой духовник сообщил мне, что получает приход и забирает меня к себе регентом. На мои робкие возражения твердо сказал: «Ты мне нужен». Я ушел к нему, в новую общину, но в душе роптал. А вскоре, в начале девяностых, профессиональные хоры в храмах стали лопаться как мыльные пузыри — на клиросах перестали платить большие деньги. Получилось, что мой настоятель опередил ситуацию, забрав меня к себе в общину. Я там почти ничего не получал, но зато оказался в совершенно необычной для меня обстановке — среди людей, связанных не коммерческими, а общими духовными интересами. Я с ужасом думаю, что если бы я не смирился тогда, двадцать лет назад, перед волей своего духовника, то я так и не узнал бы этой настоящей радости общинного устройства церковной жизни.

А вот по отношению к подчиненным уместнее не смирение, а снисхождение. Если у меня на клиросе возникает конфликтная ситуация, я просто не имею права смиряться перед своими певчими. Наоборот, по своему статусу лидера я обязан их смирять — но не перед собой, а перед нормами профессиональной этики и церковных традиций. Конечно, смирять надо мягко, с любовью. Пожалуй, это умение мне как руководителю пришлось в себе воспитывать дольше всего. И до сих пор приходится.

Юрий ЛЕСНЕВСКИЙ , директор Новосибирской областной специальной библиотеки для незрячих и слабовидящих:

– Меня жизнь рано заставила смиряться. В двадцать лет я почти полностью потерял центральное поле зрения. Осталось только периферическое — я могу видеть стоящего передо мной человека, только если отведу глаза в сторону. За этим неизбежно последовала ломка каких-то планов и притязаний. Пришлось уйти в академку, а через три года восстанавливаться на другой факультет. Я понял, что никогда не смогу водить машину (о чем мечтал), в полноте оценить шедевры живописи, красоту природы. Было больно, до слез обидно. Почему, думал я, люди, идущие рядом со мной по улице, легко и в полном объеме воспринимают красоту окружающего мира, а от меня многое теперь закрыто навсегда?! Это был вопрос без ответа. Но если бы я застрял в своем протестном напряжении, то серьезно разрушил бы себя изнутри. Многие люди, попав в беду, доводят свой протест до деструктивной формы — либо демонстративно отстраняются от мира, либо ведут себя по отношению к нему резко и агрессивно. И то и другое губительно. Убеждаясь в этом, пришлось взять себя в руки, заново учиться радоваться жизни, познавать мир, видеть его красоту, бесконечность и безбрежность.

Не знаю, лучше или хуже сложилась бы моя жизнь, если бы не это несчастье, но точно знаю, что, сложись она по-другому, в ней не было бы многих замечательных людей, с которыми я встретился и которые приняли участие в моей судьбе. Просто это мой особенный путь, по которому я должен пройти.

Как и многие люди, попавшие в трудную ситуацию, я прошел через иллюзию, что меня все должны жалеть, оказывать повышенное внимание. А, собственно говоря, почему? Конечно, какая-то помощь необходима, но надо научиться в этом положении думать и о других людях. И если по каким-то причинам сегодня человек не может прийти тебе на помощь, надо не обижаться на него, а понять его обстоятельства и быть благодарным за уже сделанное им для тебя. Мне кажется, это тоже смирение.

Александр ИПАТОВ, президент Российской национальной федерации Ояма Киокушинкай карате-до:

– Надо учиться сдерживать себя от мгновенной, сиюминутной реакции, которая всем нам свойственна. Я не имею в виду ситуацию, когда на твоих глазах совершают насилие над женщиной или ребенком — тут как раз реагировать надо мгновенно. Но поскольку мне не раз приходилось бывать в таких ситуациях, по своему опыту знаю разницу между смиренным и несмиренным вмешательством. Я начинал заниматься спортом, когда еще не верил в Бога и понятия не имел о смирении. В уличных драках бывал агрессивен, охотно в них ввязывался, получал удовольствие от выброса адреналина. Теперь применяю приемы только в случае крайней необходимости, когда не вижу другого способа остановить агрессора. Если чувствую, что завожусь, воспринимаю это как повод для молитвы.

С одной стороны, нам, верующим людям, важно осознавать свою малость перед Богом и Ему воздавать хвалу за все испытания, радости и печали. С другой стороны, ни в коем случае не нужно путать смирение и трусость, смирение и малодушие, смирение и желание спрятаться от проблем. Являясь учениками Христовыми, принадлежа Его воинству, мы должны осознавать свою ответственность за то, что происходит вокруг нас. А это предполагает неравнодушие, готовность прийти на помощь, смелость сделать шаг, когда другие стыдливо прячут глаза. Единого рецепта на все случаи жизни Господь нам не дал. Чтобы принять правильное решение в каждом конкретном случае, как раз и требуется смирение. Поэтому стараюсь сопровождать все дела молитвой, чтобы Господь показывал, как лучше поступить.

Главные заблуждения о смирении

О. Алексий АГАПОВ, настоятель храма Архистратига Михаила (г. Жуковский, Московская обл.):

– Смирение по своему значению противоположно гордости. C егодня многие понятия (вместе с жизненными ориентирами) оказались смещены, деформированы. Гордость отождествляется с личным достоинством, силой, движением вперед и вверх — к успеху. C мирение — с заниженной самооценкой, неверием в свои силы, слабостью, закомплексованностью.

Давайте обратимся собственно к словам. «Смирение» пришло в русский язык из церковнославянского, а в него — из греческого. Причем изначально в церковнославянском было два синонимичных слова: «смИрение» (от греч. eirini — выход из состояния войны) и «смЕрение» (от греч. symmetria – гармоничность, сознание мЕры) . Позже оба эти понятия слились в написании. «Смиренный» — это еще и tapeinos (с пер. с греч. «малый» во всех смыслах: мелкий, короткий, согбенный, незаметный) . П рямое значение последнего из трех вызывает наибольший протест и недоумение в сегодняшнем «цивилизованном сознании». Если рассматривать смирение вне контекста христианской культуры, то кажется, что назвать его добродетелью могли только законченные неудачники и лентяи.

А гордый — это кто такой? Смелый герой, не дающий в обиду ни себя, ни прекрасную даму, попади она в беду, знающий себе цену, знающий свои права… Одним словом, успешный человек.

На самом деле «гордость» родственна таким русским словам, как «гора», «город», «заграждение» и т. п. Нечто высокое и неприступное. Несмотря на диктат «рыночного мира», мы еще помним, что гордый человек часто весьма неприятен в личном общении: он надменно возвышается над собеседником, не умеет прощать обид. Оттого гордец нередко оказывается глубоко и фатально одинок. В традиционных художественных произведениях нашей культуры гордый неизменно оказывается слаб: не способен победить героя (неизменного добряка и простеца), уразуметь некую главную тайну.

Чтобы стало понятнее, разберем некоторые ассоциации, которые рождает слово «смиренный».

Смиренный — это тихий? Слово « тихий» в церковнославянском языке может значить не только негромкий , но и радостный ( благожелательный, мирный, безопасный ). Оба эти смысловые оттенки вполне верно характеризуют подлинную христианскую скромность. «Тихий» как противоположность «грубому» — да, так и есть.

Смиренный — это удобный для других? «Другие» бывают разные. «Смирение» становится для смиренного мерилом жизни, своего рода жизненным ритмом. Если у «других» ритм, жизненный принцип — иной, чем «смирение», тогда смиренный не попадает с ними в такт и оттого неудобен. Ведь «удобный» — это «легкий», не создающий проблем. Если мерило «других» — гордыня (нагромождение собственной значимости), тогда смиренный самим своим существованием обличает несостоятельность, не-универсальность, фальшь такого мерила. Разве это может быть удобно?

Смиренный — это такой, который ничего не может решить самостоятельно? Если говорить о «самостоятельности» как независимости от Божьей воли — пожалуй, смиренный и вправду не само-стоятелен («стоит» не собою, не собственными силой или разумом). Бог каждому дает возможность уразуметь верное, спасительное решение, но лишь смиренный способен ощутить , где правильный ход. Согласитесь: в таком случае у него запросто может не оказаться ни резона, ни желания «шагнуть» иначе. С другой стороны, нет ничего общего со смирением в малодушном желании делать все только по указке. К сожалению, такое в церковной среде встречается нередко: постричься ли, надеть синий платочек или аленький, купить три килограмма картошки или пять — на все получить «пастырский совет» и уже ни за что не отвечать самому!

Смиренный — это не талантливый? Понимать талант как исключительное дарование от Бога (а не просто как меру серебра) христиане научились из евангельской притчи (Мф. 25), и с этим значением слово вошло в современный русский язык. Само по себе смирение — безусловно «талант». Умение всегда помнить о Боге, мысленно предстоять Ему. Смиренный непрестанно вглядывается в Божий мир, благоговейно ищет своего Создателя. И Бог смотрит на это «сердце сокрушенное и смиренное». Так парадоксальным образом смиренный человек и Всемогущий Бог оказываются «одной крови»! Точнее — одного Духа.

Смиренный — значит грустный, унылый? Наоборот, ведь дар Божьей благодати (читай: радости, утешения, счастья) доступен только им — смиренным! Полузабытый смысл слова «унылый» — сонное бесчувствие. Чуткость подлинного смирения никак не похожа на унылое дремание души.

Только смиренный — об этом говорит и Евангелие, и вся христианская словесность — способен быть с Богом. Все святые были прежде всего смиренными людьми. Не только нищие богомольцы, не только монахи (действительно скрывавшие свой дар, прячась от мира в пустынях и одеваясь в убогое рубище), но и цари, и благоверные князья, воины, вельможи, купцы, гениальные поэты, художники…

Слава же благополучного, но гордого человека всегда временна. «Засохла трава — и цвет ее опал». Гордый позволяет себе «роскошь» возвышаться над людьми и забывает, что над ним — тот же Бог, что и над нищим. Тот, кто ищет себе земной славы, рискует в очень недалеком будущем из «выдающегося» превратиться в «выдававшегося».

Со смиренным же такого бедствия не случится. Ведь его счастье — в победе вечной Божьей правды.

Подготовил Леонид Виноградов