Mongoose

По материнской линии Пётр Столыпин происходил от князя Рюрика. Среди его предков — святые Ольга и Владимир, Ярослав Мудрый и предпоследний Великий киевский князь Михаил Черниговский. Это не домысел, на то есть точные генеалогические таблицы. Они указывают родоначалие князей Горчаковых, к которым по рождению принадлежала мать Столыпина, от cмоленской ветви потомков святого князя-мученика Михаила Черниговского.

По отцовской же линии Пётр Столыпин был родственником Романовых. Например, императору Николаю ІІ он приходился семнадцатиюродным братом. Это, конечно, «седьмая вода на киселе». Но и ближайшие кузены будущего политика были не последними людьми России и мира. Например, Михаил Лермонтов — троюродный брат Столыпина. Или Лев Толстой — его троюродный дядя.

Наш «немец»

Русскому дворянину Столыпину привелось родиться в германской земле Саксонии. Для дворянского высшего света обычное дело — тогда там, на минеральных водах, лечились-отдыхали многие небедные россияне. Что же странного, что беременная княжна, супруга атамана Уральского казачьего войска (то есть генеральша), на зиму не осталась с мужем в казахском степном Уральске, а поехала в Саксонию, где тогда проживали её родственники.

Но кроме того, в этом немецком контексте уместно будет упомянуть «главного» по политическому весу родственника будущего политика. Ещё один его дядя — канцлер (министр иностранных дел) России в 1856-1882 годах Александр Горчаков. Этот дипломат был величайшим германофилом. Он даже сыграл весомую роль в объединении Германии и приходе к власти канцлера Бисмарка. Зубр русской политики Александр Горчаков был человек-эпоха, и это была эпоха максимального сближения России с Германией. Именно в эту пору прошли детские и юношеские годы его племянника.

А впоследствии администратор и политик Пётр Столыпин проявит непривычный для наших палестин решительный, по-немецки прагматичный характер. Будет заметно, что он во многом ориентируется на бисмарковский стиль и немецкий опыт реформ — в противовес популярности в русском высшем свете английских и французских традиций.

Наш «прибалтиец»

Первые семь лет жизни Пётр Столыпин провёл в родительском имении под Москвой. Фактически он провёл детство без отца (тот, напомним, возглавлял казачью армию в далёком Северном Казахстане). Но немалое количество высококлассных воспитателей, рано усвоенные знания о древности своего рода и достижениях предков, а главное — ежедневное в раннем детстве наблюдение деревенского крестьянского быта сотворили необычный душевный феномен. Столыпин с юности стал считать «русскую землю своей матерью, а Российское государство — своим отцом». И это не иносказательно, не для красного словца, а буквально: с нежностью к первой, с почтительным уважением ко второму, с мужественной любовью и желанием помочь обоим.

А вот вторую половину своего детства, с 7 до 12 лет, Пётр Столыпин провёл в другом родительском поместье Колноберже — в Литве. Или, точнее, в Польше, ведь тогда поляки составляли треть населения Южной Литвы. Как ни хорошо было обучение в поместье, эпоха требовала даже от богатых и знатных особ гимназического образования. Гимназии были только в крупных городах. А потому отец Столыпина приобрёл большой красивый дом в Вильнюсе (тогда Вильно). Именно там прожил будущий реформатор со своей матерью в возрасте от 12 до 17 лет, обучаясь в гимназии. Для становления любого человека — важнейшие годы!

Вильно, первый мегаполис в жизни подростка, на ту пору был совершенно польским городом. Более того, он считался одной из польских столиц. Разумеется, древнее европейское «място» резко отличалось от русских городов. Да и ранее узнанный подростком быт польских селян тоже мало походил на жизнь русского крестьянства.

Этот северно-польский мир, который тогда находился под влиянием соседней Восточной Пруссии и балансировал на самой грани западной и русской цивилизаций, стал во многом эталонным для Петра Столыпина. Неспроста его административная карьера развивалась в восточно-польском регионе; здесь прошла ровно половина его жизни.

Губернская интермедия

В 1877-1878 годах отец нашего героя воевал на фронтах Русско-турецкой войны. После боевых действий несколько лет генерал Аркадий Столыпин служил губернатором отвоёванной у османов Болгарии. Будучи возрастом под 60, он получает «предпенсионное» командирское назначение в город Орёл. Там наконец-то генерал, получив долгожданный отдых, решает воссоединить с собой свою семью. Впрочем, в каком-то смысле поздно: сыновья генерала, в том числе Пётр, принципиально проигнорируют военную карьеру, к которой большинство Столыпиных наследственно обращались несколько столетий. В своём становлении будущий политик ориентировался только на родственников матери — администраторов Горчаковых.

Но зато таким образом юноше Петру Столыпину довелось проучиться три последних гимназических года в центрально-российском губернском центре. Том самом Орле той самой эпохи, о которых живописно рассказал Иван Бунин в «Жизни Арсеньева». Кстати, фамилию для своего печального автобиографического романа Бунин взял с намёком на столь любимого им Лермонтова, чья бабушка была в браке Арсеньева, а урождённая — Столыпина.

По окончании гимназии 20 летний Столыпин поступает в университет Санкт-Петербурга.

Молодые годы

В Питере студент-экономист на первом же курсе, конечно, влюбляется. На третьем курсе женится. А по окончании вуза у молодой семьи уже и рождается первенец (всего в семье Столыпина будет шестеро детей). По всем мемуарным свидетельствам, это была, на удивление для высших кругов, «настоящая семья», дружная и крепкая, лучащаяся душевной теплотой и взаимной поддержкой. Даже одни интонации любого из писем Петра и Ольги это подтверждают.

Избранницей Столыпина стала русская дворянка, чей род имел австрийское происхождение, Ольга Нейдгардт. Да и всю жизнь особенно близко Столыпину было это сочетание немецкого духа с глубинным русским (а Ольга была и правнучкой великого Суворова). А также какая-то особенная чувствительная близость к царскому дому (Ольга была дочерью управляющего императорским двором). Кстати, брат Ольги — недавно причисленный к лику святых мученик Алексей Нейдгардт — он со своими детьми погиб в 1918 году, защищая от закрытия и конфискаций православные храмы и монастыри.

Своеобразным курьёзом друзья молодого экономиста Столыпина восприняли то, что по окончании вуза свою кандидатскую диссертацию он написал на экономико-географическую тему «Табачные культуры в Южной России» — притом, что сам Пётр не курил никогда в жизни. Уже сама сельскохозяйственная тема диссертации выдавала объект увлечения будущего реформатора. Земля, земледелие, землевладение, сельская промышленность — главная любовь и боль всей его жизни.

После университета Столыпин просит о зачислении в Департамент земледелия и сельской промышленности. Проработав в петербургском министерстве три года на мелких канцелярских должностях, Столыпин почувствовал: это не то. Его душа требует практики, настоящих дел, пахнущих грунтом, селом. И тогда он просит о переводе в свою родную Прибалтику. Так начинаются его настоящие университеты — 13 летняя земская служба в Ковенском уезде, всё время которой он прожил в памятном по детству имении Колноберже.

Должность, которую занимал Столыпин, — уездный предводитель дворянства, «по-нашему» глава райисполкома и райсовета — означала председательство в уездном земском собрании, а также в других местных органах. В ту эпоху земские собрания в России уже стали основным органом управления в глубинке. Именно земства решали все административно-хозяйственные вопросы — устройство школ, оборудование больниц, строительство дорог, развитие ремёсел, кустарного производства, создание курсов повышения квалификации для врачей, учителей, агрономов, — словом, поддержка всего, что составляло жизненный обиход уездов и губерний.

Столыпин вникал в мельчайшие подробности всех направлений деятельности своих учреждений. Своей активностью и упорством он быстро снискал уважение местных поляков, литовцев, евреев. И кроме земских должностей вскоре был избран также главой судебной системы Ковенского и соседнего уездов.

В целом, после десятилетия ковенской работы Столыпина не было в России другого такого высокообразованного хозяйственника с глубинным знанием всей провинциальной уездной микроэкономики.

Восхождение

В 1902 году умелый администратор был замечен министром внутренних дел и назначен губернатором соседней с Литвой Гродненской губернии (ныне Беларусь, но на то время, опять же, в большей степени Польша). Самый молодой в тогдашней России — 40 летний — губернатор Столыпин, едва вступив в должность, предложил коренные земельные реформы. Те самые, которые ему через несколько лет суждено будет начать по всей России. Стало понятно, что программу реформ бывший уездный хозяйственник вынашивает уже давно и что отдельные её моменты им восприняты у восточнопрусского крестьянства и уже успешно опробованы в Прибалтике.

Впрочем, с реформами на Гродненщине не сложилось — прошло чуть более полугода, и Столыпина переназначили губернатором в поволжский Саратов. Пока губернатор Столыпин занимался асфальтированием улиц Саратова, делал пробные пуски газового освещения и телефонной сети, строил больницы, приюты и училища, совершал ознакомительные поездки по своей необъятной «стране», занимающей чуть ли не всё Среднее Поволжье, а главное, продвигал свои реформаторские идеи на приёмах у императора — Россия вступила в трагические 1904-1905 годы.

Напряжение нарастало. Революционеры буквально «наглели» и привыкали к безнаказанности. Уже мало кто сомневался, что поражение в войне с Японией вызовет грандиозный народный бунт, который поставит всё вверх дном... И вот тут началась личная война администратора Столыпина с революционным движением.

В течение 1905 года на Столыпина совершается два покушения. В первом случае ни один из трёх выстрелов не задел сурового губернатора. Во втором — в доме Столыпина террористка застрелила бывшего военного министра России Виктора Сахарова, посланного в Саратов для усмирения крестьянских беспорядков. Сам же Столыпин снова не пострадал.

На вершине: суровая увертюра

Наконец, весной 1906 года император Николай ІІ вызывает саратовского губернатора в свой царскосельский дворец, где предлагает ему пост министра внутренних дел. Столыпин отказывается: эпоха была страшная, страну охватил террористический хаос и развал, должность главы МВД была самоубийственной. Но обычно мягкий император неожиданно произносит: «Я вам приказываю»...

Всего через два месяца Пётр Столыпин назначается и премьер-министром России с сохранением поста главы МВД. Начинается бурный — и воистину крестный, голгофский — путь реформатора на посту главы исполнительной власти всей Российской империи.

Но и террористы не дремлют. Всё тем же летом 1906 года происходит очередное покушение на новоназначенного премьера — один из крупнейших терактов в русской истории. В результате взрыва нескольких бомб, брошенных в приёмную Столыпина на его летней даче под Питером, погибли на месте и скончались от ран 50 человек, ещё столько же были ранены (включая четырнадцатилетнюю дочь и трёхлетнего сына Петра Аркадьевича). Сам премьер отделался ушибами, ни на секунду не потеряв самообладания и выдержки.

Реакция главы правительства на этот и многочисленные иные теракты не заставила себя ждать. Через неделю выходит указ о военно-полевых судах. Начинается полугодовая полоса массовых «скорорешительных» казней, которая обычно упоминалась в советских учебниках словосочетанием «вакханалия смертных приговоров и виселиц». Солдаты внутренних войск были недовольны использованием их для массовых расстрелов террористов, и потому казни вскоре стали проводиться через повешение. Именно тогда в народе петля получила саркастическое наименование «столыпинского галстука», а арестантский вагон стал именоваться «столыпиным».

Результат жесточайших мер — активное революционное движение было разгромлено полностью; целое десятилетие в России на него не было и намёка. Как сказал сам Столыпин: «Дайте государству двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России».

Но столько лет покоя России никто не дал.

«Управитель земель Российских»

Одновременно Столыпин приступает к главному делу всей своей жизни — глобальной аграрной реформе всей Российской империи.

Уже 9 ноября 1906 года выходит «Указ о выходе из общины». Впервые после «освобождения крестьян» 1861 года крестьяне действительно были освобождены. Ведь все эти 45 лет селяне в смысле землевладения были подчинённой частью своей общины, которой и принадлежала земля. Теперь же любой крестьянин или несколько крестьян получили право взять от своего села-общины причитающуюся им по закону отдельную часть общинной земли, так называемый отруб, и, отмежевавшись, обрабатывать его по собственному усмотрению.

Ещё одним пунктом земельной реформы стала ликвидация чересполосицы. Ведь столетия покупок-продаж и разделов земли привели к тому, что участки многих мелких владельцев состояли из 20-30 малых полос, разбросанных среди чужих владений. В одном случае было зарегистрировано даже хозяйство из 120 небольших земельных наделов. С этой бедой аграриев Столыпин разобрался по-своему просто и решительно — жёстким принудительным землеустройством, переразметкой наделов. И тут уже с грозным правителем никто не спорил.

Следующим шагом было укрепление Крестьянского банка, выдававшего ссуды крестьянам при покупке ими земли у помещиков. По предложению Столыпина, Крестьянскому банку передали огромные площади государственных земель, которые теперь могли покупать крестьяне. Сотни тысяч из них только за годы премьерства Столыпина воспользовались этой возможностью. Впрочем, не без ложки дёгтя — 20% крестян-кредиторов так и не смогли поставить хозяйство, и банк, по суду, лишал их купленной ими земли.

Наконец, наиболее известным, но и наименее успеш?ным шагом реформатора была пропаганда переселенческого движения в Сибирь и на Дальний Восток — преимущественно из «переполненных» крестьянами Украины, Беларуси и Прибалтики. Огромных земельных площадей, за бесценок розданных сотням тысяч переселенцев, оказалось недостаточно. Крестьяне, привыкшие к «инициативе свыше» и столетиями отработанным жизненным действиям, оказались не готовыми к «голому полю» и «голому лесу», к полному отсутствию социальной инфраструктуры, которую нужно было самим же и создавать. А главное — не готовыми быстро и творчески менять обычный стиль хозяйствования, приспосабливаясь к тяжёлым климатическим условиям Сибири. Каждый шестой переселенец вскоре вернулся домой разорённым. Да и большинство переселенцев, оставшихся на Востоке Азии, к процветанию тоже не приближались.

Тем не менее, экономический рост России в результате столыпинской аграрной реформы был значительным и обнадёживающим.

Без воздуха

За первые три года из срока, отданного земельной реформе, премьер-министр Пётр Столыпин успел в деталях разработать планы новых реформ — в областях прав и свобод граждан (конституция), социальной политики, образования, науки и культуры, разграничения ответственности ветвей власти, местного самоуправления, финансов, силовых структур, военной и судебной систем. Это был размах, достойный тёзки реформатора, императора Петра Первого — замысел воссоздания заново целого государства, целой сверхдержавы во всех её проявлениях.

Привести этот план в действие Столыпину было не суждено. По понятным причинам он быстро снискал нелюбовь большинства высокопоставленных особ империи. Уже одной его земельной реформе открыто препятствовали все власти (и переселенческий процесс загубили, собственно, чиновники, саботировавшие помощь переселенцам). Правые силы поносили премьера за развал русской сельской общины, которую привыкло считать панацеей несколько поколений интеллигенции. Левые силы ненавидели его не только за разгром террористического бунтарства — они справедливо видели в нём конкурента, «революционера сверху», знающего, как строить частнособственническое «немецкое» общество.

Радикализм его замыслов отвратил от премьера и императора, ограничения власти которого Столыпин открыто и неуклонно добивался. Особенно испортились отношения двух главных лиц страны после дерзкой попытки Столыпина выдворить из столицы Распутина, воспринятой как вмешательство в дела царской семьи. Однако даже намекать на снятие с должности политика, который служил залогом отсутствия в стране терроризма, долго никто не решался.

Последние два года реформатору, по сути, пришлось работать в холодной «безвоздушной» атмосфере непонимания и неприязни. «Меня убьют, и убьют члены охраны», — пророчески заметил он незадолго до смерти. Он писал: «Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день как на последний и готовлюсь выполнить все свои обязанности, устремляя взоры в вечность. А вечером, когда снова возвращаюсь в свою комнату, то благодарю Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти как расплаты за убеждения. Порою, однако, я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийц наконец удастся».

Он составил завещание, в котором просил похоронить себя в том месте, где его застанет смерть.

Эпилог

В этой готовности Петра Столыпина к вечности приближался день 1 сентября 1911 года. Тогда в Киеве должен был открываться памятник царю Александру ІІ c участием императора и премьер-министра. Столыпин прибыл в Киев за неделю до церемонии, продолжал здесь работать, вызывать министров и представителей земств (к тому же, тогда ходили слухи о скорой отставке Столыпина и назначении его в Киев губернатором). По прибытии же царя стало очевидным, что глава правительства, что называется, «в опале», оттеснён на задний план. После этого свою скорую отставку Столыпин в Киеве объявлял знакомым как дело решённое.

Заключительная церемония торжеств по открытию памятника проходила в киевском Оперном театре. В антракте к премьер-министру подошёл юноша во фраке, как потом оказалось, сотрудник тайной полиции; прозвучало два выстрела. Из воспоминаний очевидцев: «В зале раздались крики, все взоры устремились на П. А. Столыпина, и на несколько секунд всё замолкло. П. А. Столыпин как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой. Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчётливо произнёс: „Счастлив умереть за царя!“ Увидя государя, он стал делать знаки, чтобы государь отошёл. Но государь не двигался, и Пётр Аркадьевич благословил его широким крестом».

И хотя впоследствии обнаружилось, что убийца Столыпина уже был под подозрением в собственном ведомстве — остаётся невыясненным, кто стоял за терактом. Личный анархизм убийцы, как упорно заявлял последний на следствии? Таинственные революционеры? Или же «свои», то есть не менее таинственные силы в высшей власти Российской империи?

Попутно заметим, что из двух ранений Столыпина оба (в руку и в печень) не были смертельными. Однако власти медлили с отправкой раненого в больницу. Почему-то для размещения премьера была избрана небольшая частная клиника, а не более близкая к Оперному театру и значительно лучше оснащённая больница Киевского университета. В результате достаточно сомнительного ухода за раненым возникло заражение крови. Оно через 4 дня и закончило земную жизнь 49 летнего Петра Аркадьевича Столыпина.