Mongoose

Патриархия.ru републикует интервью «Российской газете» Владимира Легойды, в котором председатель Синодального информационного отдела Русской Православной Церкви ответил на вопросы о голоде 1930-х годов, привлекающие к себе особое внимание в связи с предстоящим визитом на Украину Святейшего Патриарха Московского и все Руси Кирилла.

— На Украине есть политологи, которые видят в предстоящем визите Патриарха Кирилла именно конъюнктурный политический подтекст. В расчет берется и состоявшаяся недавно поездка Святейшего в Стамбул, его консультации с Вселенским Патриархом Варфоломеем...

— Уже не раз было сказано, что визит Святейшего Патриарха Кирилла на Украину носит не рабочий (встречи, переговоры и т.д.) характер, а пастырский: как четко и однозначно видно из программы поездки, ее повестка дня — это молитва, благовестие, общение с паствой. Что же касается памяти о массовом голоде 30-х годов, это боль всего украинского народа. Как и русского, казахского и многих других народов тогдашнего СССР. А значит — боль чад всей Русской Православной Церкви. А пастырю боль его чад не может быть безразлична. И в этом смысле посещение Патриархом памятника жертвам массового голода — органичная часть его визита. Это соучастие в переживаниях своей паствы.

Молебны об упокоении «всех в годину безбожного властительства от глада скончавшихся» служатся в нашей Церкви ежегодно в конце ноября. Совершаются они даже в храмах дальнего зарубежья (в Бангкоке, в Дамаске, не говоря уж о более привычных для нас адресах пребывания нашей церковной диаспоры) — всюду, где местное землячество поддерживает такую инициативу. Однако в богослужебных текстах не бывает случайностей, а потому слова «обо всех скончавшихся» принципиально важные.

— Но главное, в чем не могут договориться наши ученые, это термин «геноцид», который употребляют в отношении голода начала 30-х некоторые украинские авторы. В частности, Станислав Кульчицкий — идеолог голодомора... Насколько такая оценка истории этична и православна?

— Массовый насильственный голод 1932-1933 годов в Советском Союзе охватил не только Украину, но и Поволжье, Северный Кавказ, Южный Урал, Западную Сибирь, Казахстан. Голодная смерть не выбирала между людьми, говорившими на разных языках, — украинском, белорусском, русском... Исковерканными оставались судьбы миллионов жителей Советского Союза. Многих эти трудности похоронили. И Церковь призывает хранить в сердцах деятельную память обо всех этих людях. В проповедях епископов и священников нашей Церкви часто звучит мысль о том, что лучшее, что мы можем сделать для наших усопших, — это молитва. Не речи, не митинги, не уныние или отчаяние, а именно молитва является лучшей данью памяти.

Говоря о событиях тех лет, Церковь часто обращается к людям с напоминанием: миллионы голодных смертей — это цена попытки построить рай на земле без Бога. Мы видим в этом урок — страшный и обретший свое значение в масштабах всей славянской цивилизации.

Во многом поэтому, с точки зрения нашей Церкви, попытка политизировать ситуацию с массовым голодом (обвинить Россию как правопреемницу СССР в геноциде украинского народа) недопустима и в каком-то смысле кощунственна. Нельзя оперировать человеческой трагедией как политическим инструментом для достижения тактических целей. Это профанация всего того, что для людей связано с теми событиями: скорби, боли, памяти, молитвы... Политика — вещь преходящая. А то, что произошло в Советском Союзе в 1932-1933 годах, — больше политики.