Mongoose

Избрание Патриархом Московским и всея Руси Кирилла дает надежду на улучшение нравственного состояния российского народа. Создается впечатление, что этому яркому человеку по плечу любые свершения. Он обладает выдающимся интеллектом и кипучей энергией. Что еще надо, чтобы, занимая высший церковный пост, имея поддержку государства, вывести российский народ из состояния нравственного нигилизма, без чего не удастся ни уничтожить коррупцию, ни успешно провести необходимые преобразования? Бросим ретроспективный взгляд на процесс формирования национального сознания российского народа, дабы больше не наступать на старые грабли.

  Церковь в допетровской Руси

  В допетровской Руси Церковь имела колоссальное влияние на общество и государство, что порой приводило к появлению различных идеологических конструкций наподобие «Москвы - Третьего Рима». Историк Сергей Платонов писал по этому поводу: «Мало того, что народность сознала свое единство (после Куликовской битвы), она вскоре затем почувствовала свою силу, оценила, быть может даже выше меры, свои политические успехи и стала смотреть на себя как на Богом избранный народ, «новый Израиль», которому суждено играть первенствующую роль среди других православных народов. Псковский монах Филофей первый высказал ясно эту мысль о всемирном значении Москвы в послании великому князю Василию: «<...> блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Эта пышная литературно-политическая фикция в XVI веке овладела умами московских патриотов, стала предметом национального верования и освещала москвичам высокие, мировые задачи их национального существования».

  Вот как о том же писал Василий Ключевский: «Византия, духовная наставница Руси, надела на себя азиатское ярмо незадолго до того, как ученица сбросила его с се*я. <...> Оставшись без учителя, русский книжник сам почувствовал себя в роли учителя, самодовольно осмотрелся кругом, и мир преобразился в его глазах: все ему представилось теперь не так, как представлялось прежде. Русская земля, еще недавняя идолослужительница, темное захолустье вселенной, явилась последним и единственным в мире убежищем правой веры и истинного просвещения. Москва, до которой не дошел ни один апостол, как-то оказалась Третьим Римом, московский царь остался единственным христианским царем во всей Вселенной, а сам он, этот московский книжник, вдруг очутился единственным блюстителем и истолкователем истинного христианства, весь же остальной мир погрузился в непроницаемый мрак неверия и суемудрия».

В ХVII веке при первых Романовых Церковь достигла вершины своего влияния. Патриарх стал фактически вторым государем. При первом Романове - Михаиле - этому способствовало еще и то, что патриарх Филарет был отцом государя. Однако эта тенденция продолжилась и при втором Романове - Алексее. Так, патриарх Никон даже имел титул «Божиею милостию великий господин и государь».

Россия и Церковь после преобразований Петра

Ситуация коренным образом изменилась в начале XVIII века. Петр Великий упразднил патриаршество, создав вместо него Святейший Синод, то есть собрание архиереев, над которыми был поставлен надзиратель от светской власти - обер-прокурор Святейшего Синода, который фактически распоряжался Православной церковью, смещая и назначая архиереев. Церковь стала таким же учреждением, как любая светская коллегия или - веком спустя - министерство. Народ, всегда недовольный своим экономическим положением и произволом властей, виновником считал верхи, но страдал и авторитет Церкви как части государства.

Другой причиной падения авторитета Церкви был резко возросший после реформ Петра Великого и - в еще большей степени - Екатерины Великой образовательный, научный и культурный уровень российского общества. В то же время Церковь оставалась прежней. Историк Сергей Соловьев, сам вышедший из семьи священнослужителя и прекрасно знавший состояние этого сословия, писал: «Главная причина печального состояния русского духовенства заключалась в том, что при петровском перевороте духовенство не имело возможности удержать за собою то положение, каким пользовалось в Древней Руси. Прежде священник имел духовное преимущество по грамотности своей, теперь он потерял это преимущество. <...> Со своею одностороннею семинарской ученостью, со своей латынью он оставался мужиком перед своим прихожанином, который приобрел лоск образования, для которого сфера всякого рода интересов, духовных и материальных, расширилась, тогда как для священника она расшириться не могла».

Вместе с падением влияния Церкви заметно изменилась и самооценка россиян, когда они в XVIII веке вплотную столкнулись с Европой. Наши предки тогда осознали, что Запад, погрязший в ересях «римских», «лютерских» и прочих, далеко вперед ушел в технических, военных, медицинских и других знаниях от «единственного блюстителя истинного христианства». Говоря словами Ключевского, мы поняли, что «<...> на Западе знают больше нашего и даже для нас могут сделать лучше, чем мы сами. Таким образом, Запад для нас и школа, и магазин полезных изделий, и своего рода курс исторических уроков. Влияние Запада на нас совершенно естественно вытекало из его превосходства над нами в науках и искусствах, в житейских удобствах, наконец, в исторической опытности».

Низкую самооценку россиян не изменили и Великие реформы Александра II. Даже такому авторитетному современнику тех событий, как близкому к царской семье Сергею Соловьеву, на протяжении 20 лет преподававшему историю детям Александра II (рано скончавшемуся наследнику престола Николаю, будущему императору Александру III, великому князю Сергею), было присуще негативное восприятие пореформенной России. (Как говорится, найдите отличия в состоянии пореформенного общества после 1861 года от постперестроечного общества после 1991 года.) Вот что писал на сей счет известный историк: «Освобождение совершилось. <...> Первым делом было бежать как можно дальше от николаевской тюрьмы, проклиная ее; следовательно, первое проявление деятельности интеллигенции должно было состоять в ругательстве, отрицании, обличении, и все, что говорило и писало, бросилось взапуски обличать, отрицать, ругать; а где же созидание, что поставить вместо разрушенного? На это не было ответа.

Все крестьянские общественные отправления, хозяйственные распоряжения, суд подчинились господствующему стремлению к пьянству; явилось взяточничество целым миром.

До сих пор сбережения сохранялись в правительственных кредитных учреждениях. С них получались очень умеренные проценты, но при дешевизне они *ыли достаточны <...> капиталы были вытеснены из государственных кредитных учреждений ничтожностью процента - надобно было, волею-неволею, помещать их в более выгодные предприятия; материальный интерес выдвинулся, горячка о*огащения начала овладевать <...> явились банки, платившие огромное жалованье служившим в них; началась биржевая игра, распалившая особенно страсть к обогащению, утвердившая господство материального интереса.

С одной стороны - дороговизна, нужда в деньгах, даже разорение людей; с другой - примеры быстрого обогащения людей, которые успели обдуманно или случайно употребить выгодно свои капиталы; с третьей - шум, суетня преобразовательного движения, крик печати - все это должно было произвести страшную смуту между людьми».

Отмена крепостного права привела вместе с оскудением и кризисом дворянства к угасанию аристократического духа, личной чести и достоинства. Александр III вынужден был пойти на беспрецедентный шаг - официальным распоряжением военного ведомства ввести в 1894 году дуэли по постановлению «суда общества офицеров». Если со времен Петра Великого поединки строжайше запрещались, то теперь они официально вменялись (вспомним «Поединок» Александра Куприна, самого в прошлом офицера). Но и это, конечно, не смогло остановить падение нравственности, что не в последнюю очередь сказалось на поражениях России в Русско-японской и Первой мировой войнах.

Николай Бердяев писал: «Среднему русскому человеку, будь он земледельцем или торговцем, недостает гражданской честности и чести. Оргия хищнических инстинктов, безобразной наживы и спекуляций в дни великой мировой войны и великих испытаний для России есть наш величайший позор. Обнаруживается вековой недостаток нравственного воспитания личности и свободного ее самоограничения. <...> Это несмываемый позор, о котором с содроганием будут вспоминать будущие поколения наряду с воспоминаниями о героических подвигах русской армии, о самоотверженной деятельности наших общественных организаций. <...> Русский человек может бесконечно много терпеть и выносить, он прошел школу смирения. Но он легко поддается соблазнам и не выдерживает соблазна легкой наживы, он не прошел настоящей школы чести, не имеет гражданского закала».

Накануне революции русская монархия и Церковь были сильно дискредитированы фигурой Григория Распутина, прежде всего тем, что он был их протеже. В молодости близко знавший Распутина митрополит Вениамин много лет спустя с горечью констатировал общее охлаждение, свойственное тогдашним православным пастырям. «И вдруг появляется горящий факел. Какого он духа, качества, мы не хотели, да и не умели разбираться». Образ Распутина активно использовался в политической борьбе против как монархии, так и Церкви. Александр Гучков, выступая в Думе, клеймил «страшное попустительство высшего церковного управления» в отношении Распутина и риторически вопрошал аудиторию о Святейшем Синоде: «Где его «Святейшество», если он по нерадению или по малодушию не блюдет чистоты веры в Церкви Божией и попускает развратному хлысту творить дела тьмы под личиною света?» Либеральные газеты постоянно писали о «распутинских» похождениях и политике Святейшего Синода. Даже правый монархист Владимир Пуришкевич патетически заявлял: «Я убежден и скажу вам, что ни один революционер не сделал столько зла России, как последние события в Православной Церкви».

В Церкви господствовали настроения непротивления, и не предпринималось никаких мер для изменения ситуации. Как пастырь и «духоводитель» народа Церковь не смогла уберечь национальное сознание от разложения, что явилось причиной катастрофы России.

Коммунистическая религия

Идея о спасительной мессианской роли России (Третьем Риме) преобразовалась в идею о России как авангарде мировой цивилизации, призванном вести народы мира к коммунизму.

Марксизм - типичный продукт западной культуры - пришел в Россию из Европы, как и многие другие идеи и понятия, которые широким потоком хлынули в страну начиная с Петровской эпохи вместе с техническими и военными знаниями. Однако подобные заимствования были не всегда безвредны, и причину этого надо искать не в самих идеях и понятиях, а в том, как мы их воспринимали, какое направление они у нас принимали. Георгий Плеханов, принесший в Россию марксизм, перед смертью ужасался тому, как марксизм трансформировался в большевизм. Всего через два месяца после прихода большевиков к власти он писал: «Их диктатура представляет не диктатуру трудящегося населения, а диктатуру одной части его, диктатуру группы. Именно поэтому им приходится все более и более учащать употребление террористических средств. И уж во всяком случае ни социализм вообще, ни марксизм в частности тут совершенно ни при чем». Большевизм убедительно показал, почему России не следует все перенимать на Западе, а Западу не следует питать иллюзии изменить Россию по своему подобию.

Хотя большевизм не соответствовал ортодоксальному марксизму, большевики объявили себя единственными истинными продолжателями марксизма, толкователями и блюстителями его чистоты. Они посчитали, что поражение революции в Европе дало им право возглавить мировое коммунистическое движение. Крестьянская страна, где пролетариат составлял незначительную часть населения, решила повести за собой мировой пролетариат. Мировая пролетарская революция должна была уничтожить загнивающий капитализм и на его месте построить коммунистический рай. Призыв к построению рая превращался в призыв к разрушению. Российские коммунисты, взяв на себя мессианскую роль, стали апостолами нового доморощенного учения марксизма-ленинизма, в котором российскому народу ставилась всемирно-историческая задача - насильственно облагодетельствовать народы мира.

Мессианская идея зародилась в древности как учение о разрешении судьбы человечества, о грядущем Спасителе, о судьбе народа Израиля, о наступлении Царства Божьего на земле - царства совершенства, правды и справедливости. В XIX веке мессианская идея о движении человечества к совершенству приобрела мирской и даже антирелигиозный характер. Ею воспользовался и Карл Маркс, назвав конечную цель движения человечества к совершенству коммунизмом. Научно обосновать эту теорию нельзя - в нее можно только верить, как в любую другую религию. Человечество поколение за поколением восходит к коммунизму - к высшей полноте жизни, к совершенству. Все поколения являются лишь средством для осуществления счастливой жизни поколения избранников, для которых все предшествующие поколения в страданиях и муках подготавливают счастье. Здесь марксизм противоположен христианскому чаянию о всеобщем воскресении всех поколений. Нет никаких оснований отдавать предпочтение тому далекому поколению, которому уготовано блаженство. Каждое поколение имеет право на счастье, каждая жизнь самоценна, каждый человек оправдывает собственную жизнь творимыми им ценностями, а не тем, что он является орудием для последующих поколений.

Главным проводником мессианской роли России стал Иосиф Сталин, который пришел к власти, обойдя многих соперников. Этот незаурядный грузин, с акцентом говоривший по-русски, почувствовал настрой русского народа лучше многих своих конкурентов. Но одного этого было бы недостаточно, чтобы российский народ признал его своим вождем. Сталин и сейчас, после пятидесяти с лишним лет его критики и развенчивания (начиная с ХХ съезда партии), продолжает сохранять в народе ничем не истребимый авторитет, что показал телевизионный проект «Имя Россия», где он долгое время уверенно лидировал как самый великий деятель России всех времен. Причину такого отношения к «вождю народов» надо искать в наших нуворишах, для которых единственным смыслом жизни является стремление к наживе, прикрываемое фиговым листком либеральной демагогии. Такое безрассудное поведение без каких-либо моральных тормозов провоцирует в народе желание видеть нового Сталина, который покончил бы со всем этим. Только благодаря выдающемуся проповедническому таланту митрополита Кирилла, который подключился к проекту «Имя Россия» на заключительном этапе, Сталин был оттеснен с первого места.

Но вернемся к прошлому. Возглавив страну, Сталин повел ее в соответствии со своим видением исторической перспективы не назад, через нэп к капитализму (тогда зачем были принесены все жертвы революции), а вперед, к социализму и коммунизму. В этом случае индустриализация и коллективизация стали неизбежными.

Чтобы завоевать народную любовь, надо было «народ в довольствии, во славе успокоить, щедротами любовь его снискать». Но он не обладал божественным даром ниспослания манны небесной - не мог дать достойное качество жизни, проводя индустриализацию и коллективизацию. Оставалось одно - народ «во славе успокоить». Вот это Сталину удалось осуществить сверх всякой меры. Ученик духовной семинарии, Иосиф Джугашвили отлично усвоил библейскую религиозно-мессианскую идею. Израиль не принял Христа, потому что он явился этому народу в образе смиренной правды, а не могучего царя, способного царственной силой уничтожить зло и страдания. В России эту миссию взял на себя Сталин, который взамен смиренного Христа стал новым мессией - могучим вождем и учителем народов, призванным разрушить мировое зло (капитализм) и на его месте построить социальное царство всего человечества (коммунизм), причем сделать это через российский народ, которому в этом неомессианском проекте отводилась главная роль. Мировые приоритеты в науке, технике, искусстве объявлялись российскими. Путь к коммунизму, этой недостижимой утопии, освящал и оправдывал все трудности, стал духовной основой жизни. В разноплеменной стране устанавливалась нравственная обязанность служить этой единой цели, что объединяло людей. Препятствовавшие осуществлению этой цели или даже просто не верившие в нее и не содействовавшие ей объявлялись врагами. Психологически это было сродни единой воинствующей религиозной вере и заменяло в сознании и душах людей подлинные религии, которые как конкуренты подвергались гонениям. Цель приобретала признаки идейной одержимости, глухой к реальностям жизни. Социализм как гуманистический идеал не имел ничего общего с советской действительностью. Отставая по уровню жизни от всех народов Европы, Россия указывала им путь к расцвету благосостояния. Но из-за железного занавеса и коммунистического опиума большинство россиян ничего этого не знали и не чувствовали.

Обожествлению Сталина способствовало и то, что он совершил переворот в сознании и душах людей, долгое время пребывавших в самоуничижительном состоянии, а теперь искренне поверивших в свою великую историческую судьбу. Неудивительно, что после такого чудесного преображения народного сознания Сталин превратился в богоподобную фигуру. Поразительно, что такая трансформация произошла в сознании образованного народа, мыслившего в материалистическом, атеистическом духе.

Семен Франк писал: «Все конкретные попытки осуществить человеческими, государственно-правовыми средствами полное равенство, блаженство и справедливость, то есть царство абсолютной правды на земле, роковым образом создавали в мире небывалую в иных обычных условиях мирового бытия тиранию зла, насилия, неправды, уничтожения человека. Все человеческие «спасители мира» первоначально одушевлены благородным чувством сострадания к бедствиям людей и жаждой утверждения справедливого порядка, царства правды и добра - все они в силу некоего рокового диалектического процесса превращаются в кровожадных тиранов, насильников и палачей».

На протяжении веков сознание россиян колебалось от одной крайности к другой. Из смиренного ученика византийской книжной мудрости русский человек стал в собственных глазах единственным блюстителем и толкователем правой веры. Затем, осознав превосходство Европы, признал себя отстающим учеником европейской цивилизации. Из этого состояния он чудесным образом преобразился в светоча прогресса, указывающего путь народам мира к коммунизму. Самообожание привело к саморазложению. Горькое разочарование от последней неудавшейся роли и напрасно растраченных сил, подорвавших его благосостояние, опять качнуло россиян в крайнее состояние - самоуничижение.

Возможно, такая большая амплитуда колебаний как-то связана с особенностями нашего национального характера. Но как бы то ни было, нам пора перестать раскачивать качели, перестать заниматься то самовозвеличиванием, то самоуничижением.

Всеобщего рая человеческого благополучия на земле быть не может. Самой природе человека присуща дисгармония. Россию к благоденствию не приведут ни национальная идея, ни роль катехона (спасителя человечества от мирового зла). Официальная национальная идея - «православие, самодержавие, народность» - не спасла Россию от унизительного поражения в Крымской войне, а последняя мессианская роль - нести миру коммунистический рай - кончилась полным фиаско, глубоким разочарованием и как следствие - духовной апатией и нравственным нигилизмом.

Можно надеяться, что умудренные опытом долгого и трудного пути становления национального сознания россияне выйдут из нынешнего состояния нравственной опустошенности. В этом активную роль должна сыграть Церковь во главе с патриархом Кириллом.

Возрождение Церкви

Сегодня Церковь возрождается не только потому, что восстанавливаются старые храмы и возводятся новые. Ныне престиж Церкви высок, как никогда после XVII века. При советской власти Церковь была гонима и преследуема, что придавало ей ореол подвижничества, поднимало ее авторитет в народе, в том числе и у атеистов, особенно если власть становилась непопулярной. В Церковь шли только духовно преданные ей люди. Поэтому при падении советской власти моральный авторитет Церкви оказался выше авторитета других институтов и выше, чем ее же собственный авторитет до революции.

Этот высокий авторитет Церковь успешно поддерживает. Она отделена от государства и поэтому не несет непосредственной ответственности ни за экономическое состояние страны, ни за материальное благополучие ее граждан. Она не участвует в грязных предвыборных баталиях и политических интригах, хотя и подвергается нападкам желтой прессы, как это было с митрополитом (тогда еще) Кириллом.

На протяжении нескольких лет автор, воспитанный в советское время в атеистическом духе, слушал с большим вниманием по Первому каналу телевидения субботние передачи «Слово пастыря», которые вел митрополит Кирилл. Митрополит давал убедительные, глубокие ответы на самые животрепещущие и сложные вопросы бытия в век, когда религия заменяется верой в научный прогресс, не распространяющийся на сферу нравственности. В современной России патриарх Кирилл - один из самых выдающихся мыслителей среди не только церковных, но и светских деятелей. В Церкви появилась также целая плеяда прекрасно образованных священнослужителей-интеллектуалов, способных эффективно вести нравственно-воспитательную работу.

Телевидение является самым могучим информационным инструментом, влияющим на сознание и душу человека. Оно может как возвысить нравственный уровень личности, так и опустить его, что сейчас и происходит. Чтобы компенсировать вред, наносимый разлагающими сознание и душу телепередачами, всем каналам необходимо выделять достаточно времени для нравственно-воспитательных программ типа «Слова пастыря». Ведь лесозаготовительные компании компенсируют вред, наносимый экологии, посадкой новых деревьев. Нравственную экологию также необходимо беречь. По моему мнению, специальный религиозный канал не может заменить остальные каналы. Это все равно как если бы всю коммерческую рекламу пустить на специальном рекламном канале. Много ли у такого канала было бы зрителей?

Патриарх Кирилл как духовный глава государствообразующей конфессии и возглавляемая им Церковь должны направить усилия на нравственное воспитание всего российского народа, так как после падения советской власти в стране просто не осталось другого института, кроме Церкви, который мог бы это осуществлять. Церковь не должна позволить деструктивным элементам занять пустующую нишу. Ей нельзя повторить ошибку начала ХХ века, когда из-за своей пассивности она не смогла мобилизовать национальное сознание на борьбу со смертельной духовной опасностью, проистекавшей от либеральной и большевистской демагогий и приведшей к крушению традиционной России.

Если Церковь как духовный пастырь не выведет российский народ из духовной апатии, то при серьезном кризисе (нынешний кризис только начинается, и никто в мире не знает, когда и чем он закончится) в стране может наступить коллапс, подобный катастрофе 1917 года. Страна или перестанет существовать, или к власти придет режим, по сравнению с которым советская власть будет казаться либеральной.

Церкви не должны быть чужды никакие вопросы бытия, ей следует раскрыть истоки наших нравственных язв и пробудить в душе каждого сознание божественности человеческой честности и чести. Только тогда мы сможем стать процветающей нацией. Ведь российский народ действительно Богом избранный: только ему Творец даровал такое обилие природных богатств. Значит, Господь к нам все-таки благоволит, несмотря на все наши прегрешения.